По ту сторону синих гор (СИ)

Эх, сейчас бы поговорить с ней начистоту и расспросить её о родителях мужа, но у меня были дела поважнее, а потому я стала осторожно подниматься по лестнице, опасаясь споткнуться и всё испортить.

Я нервничала. Собственный порыв мне теперь виделся нелепым. Понятное дело: кайген в моей жалости не нуждался, но... Мне казалось неправильным, что он сидит там один, голодный, в растерянных чувствах со своими мрачными мыслями.

Остановившись перед покоями в мансарде, я нерешительно потопталась на месте, а потом закрыла глаза и выдохнула:

-               Бьёрн, можно войти?

За дверью тихо скрипнули половицы, а потом в резко распахнутом проёме возник муж, удивлённо взирая на меня с высоты своего роста.

-               Я ужин тебе принесла, - уже мысленно костеря себя на чём стоит свет за проявление подобного инфантилизма буркнула я, ткнув в кайгена подносом с едой с намерением сбагрить его побыстрее и смыться. Но вместо того, чтобы забрать у меня тарелки, мужчина отошёл в сторону, освобождая проход, и всё что мне осталось - это войти внутрь, чувствуя себя навязчивой идиоткой.

Сейчас в покоях ярко пылал камин, на полке над ним горели зачарованные свечи, двигая по стенам гибкие серые тени.

Супруг, вероятно, всё это время так и сидел в одном из кресел, поэтому я поставила поднос на столик рядом и, собираясь уйти, настойчиво попросила:

-               Поешь! На пустой желудок плохо думается. К тому же голодный мужчина - злой мужчина, а у тебя и так характер не мёд!

Кайген иронично фыркнул, а затем преградив мне путь, тихо обронил:

-               Останься. Поужинаешь со мной? Ты ведь собиралась что-то обсудить вечером. Собиралась, но кто же знал, что до вечера мои приоритеты кардинально поменяют направление?

Правда, поговорить с мужем мне действительно хотелось. Слишком много в моей голове варилось мыслей, с которыми нужно было с кем-то поделиться.

Я кивнула, и супруг тут же подвинул ближе к камину второе кресло, приглашая меня в него сесть.

Не передать, как странно я себя чувствовала. Это место казалось вырванным из какой-то иной реальности. Словно после порядком по трепавшей меня бури мне позволили заглянуть в чью-то чужую спокойную и уютную жизнь, чтобы там ненадолго остаться.

Мы с кайгеном молча смотрели на колышущиеся лоскуты пламени в камине и слушали тишину, нарушаемую лишь треском сгорающих поленьев.

Молчать рядом с мужем в освещённом огнём полумраке внезапно оказалось легко и удобно, так будто мы делали это тысячу раз, как люди прожившие рядом не один десяток лет, без слов понимающие друг друга.

Он взял в руки кружку с чаем, отпил глоток и протянул её мне. Поскольку кружка была одна на двоих, этот его жест показался мне невероятно интимным, как оголённая часть души. Словно он предлагал мне разделить с ним не горячий травяной напиток, а свои мысли и то, что сейчас творилось в его сердце.

Я не смогла отказаться. Или не захотела. Не знаю.

Его глубокий и низкий голос расторг тишину, послав волну колючих мурашек у меня по спине.

-               Отец при жизни никогда сюда меня не пускал. И я тайком следил за ним, когда он поднимался в мансарду по ночам и сидел на этом самом месте, просто глядя на огонь, как мы с тобой сейчас. Раньше я думал, что он приходит сюда сожалеть о своих ошибках. И только сегодня понял, что отец здесь искал её. В этих вещах, в памяти, которую хранят эти стены, во всём, что напоминало ему о ней... Если бы не твои слова, я никогда бы не обратил внимание на то, что у камина всегда стояло два кресла. Два... Понимаешь?..

Я понимала. Возможно, тридцать зим назад его родители сидели рядом друг с другом на этом самом месте, пили чай и грелись у огня.

И ещё я понимала, что впервые в жизни моему мужу есть с кем об этом поговорить - о том важном и болезненном, что он всегда прятал глубоко внутри. Сегодня в своей тайной грусти он был не одинок.

-               Я узнал, что Исгирда мне не настоящая мать только после смерти отца. И сколько не пытался найти хоть у кого-то ответы на свои вопросы - всегда натыкался на стену тайны и молчания. Мне даже имени матери не говорили. Горд назвал его только после смерти моей третьей жены, когда понял, что я начал верить слухам о проклятье. И это всё... К остальным моим просьбам рассказать кем была моя мать, дильфар всегда оставался равнодушен.

-               И чем он объяснял свой отказ?

-               Говорил, что ещё не время, - тяжело вздохнул кайген и горько усмехнулся. - Возможно, он был прав. Это мешало бы мне ненавидеть всех вас.

Муж повернул голову и посмотрел на меня в упор. Я сделала терпкий горячий глоток чая, обдумывая сказанное, а затем протянула кружку мужчине, принимая от него эстафету откровения.

-               Не думала, что в этом мы с тобой так похожи. Моя мать тоже умерла во время родов. Отец чуть раньше - при битве в Хель-Тери. И я знаю о них совсем немного. Лишь то, что успевала рассказать мне Эуреза, когда не была занята государственными делами. Мои родители были боевыми магами. Не очень удачливыми, раз оставили меня одну, а всю заботу обо мне взяла на себя королева.