По ту сторону синих гор (СИ)

Он повернул голову, пригвоздив меня уничтожающим взглядом к стулу. В синих глазах полыхнули недобрые огоньки, грозящие перекинуться гневным пламенем.

-               Я сказал «нет», женщина! Привыкай к тому, что твоими друзьями теперь будут мои, - дикарь указал кивком головы на своих жутких сородичей, а потом добавил: - И только мне решать с кем из них тебе будет позволено разговаривать!

Я опешила. То есть мне теперь ещё и рот без разрешения нельзя открыть?!

-               Разговаривать... с ними? Увольте! - едко выцеживая из себя каждое слово, насмешливо взглянула на кайгенов я. - Да я лучше пойду в лесу с волками повою. И то быстрее с ними общий язык и взаимопонимание найду!

Руки супруга, лежащие на столе, сжались в кулаки, и я с вызовом посмотрела ему в лицо, теряя чувство меры и страха.

-               Хочется меня ударить? - верно истолковав его жест и скрытое желание, усмехнулась я. - И что останавливает? Давай, бей! Начну привыкать к своим новым правам прямо сейчас.

Шрамы на щеке и переносице кайгена побелели от ярости, а губы искривились так, словно мужчина еле сдерживался от злобного рычания. Клянусь, не будь в этом зале так много посторонних - он бы меня прибил.

Было бы здорово, если бы он сделал это до того как затащит меня в постель, потому что по своей воле я с ним не лягу.

Словно почувствовав, что между нами что-то происходит, Горд Четвёртый встал со своего места и, высоко подняв наполненный вином кубок, произнёс тост, пожелав новобрачным долгой и счастливой жизни.

По залу понеслись одобрительные возгласы. Эуреза кивнула, посылая мне тёплую улыбку, а мне вдруг так гадко стало - хоть плач. Зачем весь этот балаган, лишь оттягивающий мою агонию? С чем они меня поздравляют? С кошмаром, который теперь стал моей реальностью? Я даже согласна на несчастливую жизнь, только чтобы недолго...

Горько усмехнувшись, я поднесла к губам бокал, жадно хлебнув кисло-сладкий напиток с пряностями. По пустому желудку сразу разлилось успокаивающее тепло, и я, намереваясь усилить этот эффект, сделала ещё один глоток, чувствуя как ноги тяжелеют, а голова становится лёгкой и пустой. То, что нужно! Напиться и забыться!

-               Хватит! - резко и грозно прозвучало у моего уха, а затем у меня на запястье сомкнулись крепкие пальцы мужа.

Хотелось взбрыкнуть и послать его бешеному коню под хвост, но если бы я дёрнулась, вино вылилось бы на платье, а позора мне на сегодня и так хватило с головой.

-               Не нравятся пьяные женщины? - не удержавшись от шпильки, поддела я кайгена, ожидая выслушать от него очередную пещерную мудрость про дурных и непослушных жён.

Несколько секунд он хмурился, разглядывая меня как потешную зверушку, и вдруг спокойно спросил:

-               Думаешь, это тебе поможет ничего не чувствовать?

Я сглотнула и крепче сжала ножку бокала, чтобы не выдать предательскую дрожь рук.

-               Ошибаешься, - не дождавшись моего ответа, нравоучительно хмыкнул муж. - Будет ещё хуже. Полночи ты будешь блевать в первый попавшийся угол, а утром умирать от жуткой головной боли. К тому же в это пойло добавлено столько сока мандрагоры, что для удачного зачатия достаточно было и одного глотка.

Бокал дрогнул в моей руке, и к горлу подкатила едкая тошнота.

Что?! Мандрагоры? Я не ослышалась? Кто-то добавил в наше вино вытяжку из корня растения, которым в Эринее лечили бесплодие? Здоровым супругам достаточно было выпить всего несколько капель перед возлежанием, чтобы через девять месяцев появился желанный ребёнок.

Я перевела взгляд с невозмутимо взирающего на меня супруга на Эурезу и Горда Четвёртого, о чём-то оживлённо и любезно беседующих между собой, поставила на стол вино и обречённо опустила плечи.

Не имеет значения, кто из них это сделал и какие преследовал цели. По сути, им всем на меня наплевать, но только у моего медведя-мужа хватило совести сказать об этом честно.

Ну что ж... Придётся научиться жить и с этим.

Время тянулось невыносимо медленно. Играла музыка, слагали свои стихи трубадуры, публику развлекали нанятые акробаты, танцоры и фокусники, но я на этом празднике чувствовала себя покойницей, по которой справляют достойную её тризну.

То и дело поднимались тосты, с каждым выпитым кубком становившиеся всё веселей, и притворяться, что я пью, отпала необходимость, поскольку все перестали обращать на меня внимание и замечать, что я ничего не ем и отставляю бокал лишь пригубив его содержимое.

За окнами темнело, и в моей душе разливался точно такой же холодный безысходный мрак. Поэтому, когда мой супруг поднялся с места и протянул мне ладонь, собираясь увести в спальню для совершения действия которым по традиции должен был закончиться свадебный обряд, я была морально к этому голова. Мне казалось, ничто в моём равнодушном облике не выдаёт моих истинных чувств и... страха.

Если сохранять видимость хладнокровия меня учили с детства, то со страхом договориться было сложнее.