По ту сторону славы. Как говорить о личном публично

Как-то у меня был период в жизни, когда я предпочитал жить в башне из слоновой кости, пусть там было довольно сыро и холодно, зато оттуда было мало кого видно и слышно. В общем, чем больше социофобии во мне было – тем больше мне нравилось. К одиночеству быстро привыкаешь, оно может быть наркотическими – это восхитительное чувство, где ты ни от кого не зависишь, живешь сам по себе. Но иногда за этим выбором стоит не сила, а желание сбежать от социума.

Есть люди, которые черпают поддержку и любовь из дружбы: они вовсе не чувствуют себя одинокими из-за того, что в их жизни сейчас нет «того самого» или «той самой». Я по-доброму завидую Андрею Малахову: с ним дружат все, и он дружит с огромным количеством людей в нашей стране и в мире. Сейчас его энергии хватает на всех. Я так не могу.

Среди моего ближайшего круга общения, среди тех, кого я могу назвать друзьями, любимыми, родными душами – максимум 20 человек. Это устоявшийся круг, там почти нет новых лиц. И точно нет случайных.

Татьяна Васильева и Ирина Хакамада, эти мудрые женщины, говорили, что им жаль тратить время на бесполезный треп о погоде:

«Ну, как дела? Как день? А ты чего? А он?»

– Оставьте это со мной. Такое общение не дает сил, не заряжает, скорее напротив – опустошает ваши силы. Настоящая дружба – это всегда взаимовыгодный энергообмен, где нет донора и жертвы.

Татьяна и Ирина идут еще дальше и говорят, что у них нет друзей, зато есть приятели, с которыми можно поехать в путешествие, встретиться, пообщаться, но такой каждодневной дружбы у них нет. Им это не нужно. Такой формат отношений им больше не интересен. Открыто декларировать это лучше, чем симулировать дружбу. Такая осознанность высвобождает массу энергии. Обе женщины направляют ее в созидательное русло.

А кому-то дружба нужна как воздух. К какой категории отношусь я? Пожалуй, к третьей – мои друзья и общение ценны для меня, но и в одиночестве я нуждаюсь.

Глава 4 Отцы и дети 2.0 – противостояние

Я откровенен со своими героями и откровенен с вами. Ведь только взаимное доверие и честность рождают глубокие и важные разговоры, поднимают серьезные и острые темы, как в «Эмпатии Манучи». Поэтому говорить об отношениях детей и родителей начну на примере своей семьи.

У меня трое детей – две дочери и сын. Хороший я отец или не очень покажет время. Дети вырастут и тогда все станет убедительно ясно. Но сейчас мне кажется, что отец из меня получается, потому что есть теплый прочный контакт с каждым ребенком. Они знают, что я есть, я рядом; если что, помогу, подскажу, решу.

Естественно, что я не сразу стал прирожденным отцом и мужем. Когда впервые узнал, что скоро стану папой, то радости не было предела, но позже добавилось и осознание, что отцовство – это ежедневная работа, потому что это тоже отношения.

Я был юн, мне все было интересно, я хватался за любое предложение, пропадал буквально днями и ночами – творчество, работа и карьера занимали меня не меньше, чем будущий ребенок и это не прошло без последствий – отношения с дочкой были урывистыми и неглубокими. Но прошло время, жизнь успела измениться. У меня появилось еще двое детей. Я изменился, понял, что дети – это счастье, понял, что в них мое продолжение, что это родное – объяснить это невозможно, как невозможно объяснить любовь, ты просто чувствуешь это.

Когда пора задумываться о ребенке – это личное дело каждого. Кто-то психологически готов уже в 23, хочет детей, видит себя родителем с крохой на руках. Кто-то – напротив, не представляет себя в этой роли: все эти памперсы, бутылочки. Хочется еще поработать, карьеру строить, а не это вот все. Но, как в один голос утверждают медики, фертильность не вечна, у женщин засыпают яичники, у мужчин ухудшается качество спермы. В этом случае с медициной не поспоришь, хотя есть примеры и «позднего» рождения здоровых детей, да и суррогатное материнство в настоящее время не является тайной.

Это если говорить о медицинских аспектах, но давайте обратим внимание на «давление общества». Штука эта, конечно, страшная – все эти социальные установки, предубеждения и традиции, заставляющие делать человека то, что он не хочет, потому что «надо» (кому?) и «чтоб как у всех». При таких обстоятельствах и появляются брошенные дети даже при наличии полной семьи и родители, которые в отчаянии прокручивают в своей голове одни и те же вопросы: «Ну зачем я родила? Что мне теперь с делать?»

А иногда, и психологи подтвердят это, в голову может закрадываться совсем крамольная мысль: «Было бы лучше, если бы у меня исчез ребенок… умер». Но это не пожелание смерти, конечно, это желание освободиться и зажмуриться, чтобы все «проблемы рассосались».

Но почему тогда люди идут на поводу у общества?

Мы легко ведемся на штампы, обернутые в заботу и благо, например: «Рожай сейчас, потом спохватишься, а ребеночка-то нет, и родить не сможешь». Но иногда за этим стоит совсем другая мотивация: «Вот у соседки Ленка родила ребенка, а мне и сказать нечего, от тебя внуков не дождешься».