По ту сторону вдохновения

Теперь, спустя годы, поумнев, я понимаю, чем была для Габриловича работа над тем сценарием. Человек, почти всю жизнь не ссорившийся с начальством (борьба с космополитами его лишь слегка задела), автор, создавший немало «партийных» сценариев, на закате решил написать про то, о чем раньше не разрешали, про то, что случается с хорошим, честным человеком, угодившим во власть, которая портит даже королей. Меня он взял в союзники, так как я, сочинив «ЧП районного масштаба», влетел в эту «аппаратную» тему подобно юному кавалеристу, не справившемуся с кобылкой и угодившему ненароком в самую гущу превосходящих сил противника.

А страна тем временем закипала. Перестройка напоминала весенний косметический ремонт квартиры с неизбежной перестановкой мебели. «Ах, посмотрите, сколько грязи скопилось за старым буфетом!» – «Ерунда! Вы еще не видели, что делается в туалете!» Кто ж тогда знал, что дело закончится выбрасыванием из окон вполне приличной мебели и ломкой несущих стен, отчего обрушится кровля. Но это случилось позже, когда ремонтом в советской квартире занялся прораб Ельцин. Наступил 1987 год. Многое было разрешено, критика всячески поощрялась, в советской эпохе уже обнаружили столько темных пятен, что и сами начали удивляться, как прожили в таких нечеловеческих условиях семь десятилетий.

Лет пятнадцать назад однокурсница, оставшаяся вопреки всему работать в школе, пригласила меня в свой класс – выступить перед детьми. Поговорили, поспорили. Среди вопросов был и такой: «А правда, что при советской власти досыта ели только первые секретари, а все остальные голодали?» Видимо, в детской головке в результате промывания мозгов «жидкостью Эрнста» сочетание «первые секретари» стало тем собирательным злом, каким для нас, внучат Ильича, были «буржуины». «Правда, деточка, – ответил я. – Вторые секретари питались кое-как, а третьи просто падали на улице от голода!» Дети юмора не догнали. Однокурсница все поняла, покраснела и отвела глаза, а потом оправдывалась:

– Это не мы, это телевизор…

Но вернемся в третий год перестройки. Поставив точку, соавторы отметили победу, торжественно отправили сценарий на «Мосфильм» и стали ждать ответа, предчувствуя полный триумф. Эйдлин обзванивал кинобогов и, кажется, уговорил на роль Пыжова самого Стржельчика! В подруги-оторвы наметили Софи Лорен. Шучу! И вот тут нас позвали на заседание худсовета 4-го творческого объединения, которое возглавлял в ту пору чутко-прогрессивный Владимир Наумов. После шумного скандала с экранизацией «Скверного анекдота» он ограничился тихой отвагой в рамках дозволенного. Впрочем, его смелость в изруганной ленте по рассказу Достоевского проходила скорее по разделу «Стыдись, немытая Россия!». Но русская партия во власти тогда еще была в силе – и Наумову с Аловым насыпали.

Габрилович по старости лет на худсовет не поехал, напутствовав меня и Леонида, мол, в гуле восторгов не стоит заноситься, следует внимательно записать все замечания коллег, так как сценарий еще сыроват, его можно и нужно «доводить до ума». Удивительно требовательное к себе поколение! По сравнению с ним нынешние сценаристы не пишут тексты, а что-то бормочут на компьютере. Да и вообще, если бы смежившие очи титаны узнали, что кафедру сценарного мастерства во ВГИКе возглавляет Арабов, они встали бы из могил и маршем протеста прошли бы по улице Эйзенштейна, где расположен этот прославленный вуз.

Итак, мы с Леней явились на заседание. Вообразите, вы с тортом и букетом приходите на званый ужин, но, едва переступив порог прежде всегда гостеприимного дома, получаете ногой в пах и вашим же тортом – в рожу. Заседание напоминало погром.

Самый мягкий упрек, брошенный нам во время разноса, звучал примерно так: «Вы враги перестройки!» Нас стыдили, корили, винили, ставили в пример сценарий журналиста Юрия Щекочихина, который, видя все трудности ускорения, не подвергал сомнению идеалы обновления. Так муж, застав жену с сантехником, не теряет веры в преимущества моногамного брака перед групповым. Тон задавал неведомый режиссер Леонид Марягин – пижон с лицом Мефистофеля, злоупотребляющего пивом. Впоследствии он (Марягин, а не бес) снял первый советский фильм с радикально голыми девицами легкого поведения – «Дорогое удовольствие», а потом еще игровую ленту о Льве Троцком. Обе канули в заэкранье. Сколько же их тогда надуло ветром перемен – «грандов гласности»! И где они теперь все? Переночевали на груди утеса-великана и растаяли. В последний раз я видел Марягина в нулевые годы. Он рекламировал по телевизору пилюли то ли от переедания, то ли от давления. А в предпоследний раз… Но об этом чуть позже.

Худсовет начисто отверг наш сценарий, расторг договор, списав аванс по статье «творческая неудача». Доброе мы имели тогда государство!