По ту сторону волков

— Ни с места! — раздался голос позади меня. — Шелохнешься — и пулю получишь. Ты кто такой?

— Да я так, старыми домами интересуюсь, — ответил я.

— И шинель на тебе милицейская, новенькая.

— Такая же новенькая, как я сам. Принимаю район под свое попечение.

— Осмотр, значит, проводишь?

— Как законный представитель законной власти. А вот ты кто такой? Будь ты одним из местных бандюг — хоть этим мифическим Сенькой Кривым, например, — ты бы уже, наверно, всадил в меня пулю. Скорей всего, ты тот оперативник, который под видом прожженного столичного налетчика к инвалиду Коле заявился.

— Откуда ты знаешь?.. — голос дрогнул.

— Что ты не на какую-нибудь банду работал, а на органы власти? Деревенских простачков дурачить можешь. Пальто твое… Они здесь «солидными» всегда называют хорошие пальто казенного образца. Ухватки твои… Равнодушие к пулемету в подполе. Будь ты членом банды — ты бы пулемет не упустил. Ведь инвалид Коля тебе про пулемет докладывал?

— Положим, докладывал.

— Ну, вот. А теперь можно мне обернуться? Замечу, кроме меня, о тебе никто не знает. И инвалид Коля молчать будет. А без меня ты не найдешь того, что ищешь.

— Ты знаешь, где это?

— Догадался.

— Откуда догадался?

— Был один тайник, про который инвалид Коля не знал, что это тайник, понимаешь? А я догадался, что то место может быть только тайником, хоть сам инвалид Коля этого и не соображает.

— Как же милиция в это дело влезла?

— Можно мне наконец обернуться? — спросил я.

— Ладно, оборачивайся. Но близко не подходи.

Я обернулся и встретился глазами с человеком, доставившим столько неприятностей инвалиду Коле. Ничего мужик, крупный, по-боксерски сколоченный, и челюсть крепкая, и глаза шалые, но… слишком холеный, так сказать, чтобы меня одолеть.

— В аресте инвалида Коли себя вини, — сказал я.

— То есть? — несколько нахмурился он.

Я рассказал ему вкратце, как из-за огнестрельного ранения инвалида заподозрили в принадлежности к вурдалачьему племени и чем все это кончилось.

— Темный народ, — скривился мужик.

— До смерти оборотнем запуганный. Ну, насчет этого оборотня мы еще поговорим… А пока что представиться хочу: Высик Сергей Матвеевич, начальник местных милицейских сил и единственный их пока что представитель. И, во-вторых, можно мне на ваши документы взглянуть?

— Зачем это тебе? — то ли насмешливо он спросил, то ли угрожающе — смешанная была такая интонация, странная.

— Я к тому, — спокойненько объяснил я, — что, может, вам, в отличие от меня, вслух представляться не следует — мало ли куда звук долетит. Да и на слово я вам, может, не поверю. Мне надо точно знать, чтоб дело вести. И пистолет убрать можешь. Прикинь, я знал, что ты здесь, и служил я в разведке, поэтому, если б я шел, не чтоб с тобой повидаться, а чтоб тебя пристрелить, то не стал бы я подставляться тебе. Так что, сам видишь, я по-мирному поговорить пришел. Догадался ведь, что свой брат работает. И в секретные расследования лезть не собираюсь. Чем меньше знаешь, тем спокойней спишь. Просто удостовериться хочу.

Он подумал немного, убрал пистолет, вытащил свои документы и протянул их мне. Я внимательно их изучил.

— Все правильно, — кивнул я. — И прав я был, что нашему местному оперу не стал докладывать и инвалиду велел держать пасть на замке.

Я вернул ему документы.

— А когда ж я журнальчик получу? — спросил мужик.

— Когда пообещаешь выполнить мое условие.

— Что за условие? — он недовольно нахмурился.

— Сегодня, среди прочих, арестовали местного врача, Голощекова Игоря Алексеевича. Я хочу, чтоб его отпустили. Власти у вас на это хватит.

— Власти-то хватит… — мужик явно ждал чего-то большего, и теперь расслабился малость, довольный. — Только чем он тебе дался, этот врач?

— Я знаю, что он невиновен. А главное, — я улыбнулся мужику почти сообщнически, — чистый медицинский умеет разводить, как надо, в самой нужной пропорции.

— Веская причина, — одобрил мужик. — А если я пообещаю избавить врача от всех обвинений, заберу книгу — да и обману тебя?

— Мне почему-то кажется, что не обманешь, — сказал я.

— Верно, — ухмылка у мужика сделалась совсем волчьей. — Мы, если обещаем, то не обманываем. Считай, пообещал. Ну, когда журнальчик мне вручишь?

— Да сейчас. На, забирай его. И рад буду, если скажешь, что сам его в этом доме нашел, меня даже не упомянешь. Хочешь верь, хочешь нет, но я его даже не раскрывал. Я запах жареного за километр чую.

Мужик схватил сторожевую книгу и убрал под пальто.

— Выходит, — сказал он, — я мог сразу пристрелить тебя и забрать журнал?

— Не мог, — возразил я. — Я, отправляясь в усадьбу, докладную записку оставил, чтобы ее уничтожить, когда благополучно вернусь. Впрочем, ты, я уверен, догадался, что у меня какая-то страховка есть, едва мы с тобой заговорили. Поэтому и не спешил на курок нажимать.

— А ты разумный малый, — заметил он.

— Разумный, — согласился я. — И, может, ты не откажешь мне в ответах на некоторые вопросы, как человеку разумному?

— Валяй свои вопросы, — сказал мужик. — На что имею право отвечать — отвечу.

— Хорошо. Во-первых, неизвестный, убитый около конезавода, — ваш был человек или с другой стороны?