По ту сторону волков (полная версия)

- Да, меня вот о чем предупредили: его реакции могут очень напоминать волчьи. В необычной, пугающей обстановке он может сперва растеряться и присмиреть, но не исключена и яростная агрессия - как реакция самозащиты. Вспышки такой агрессии могут случаться редко, но любая мелочь, которой мы и внимания не придаем, способна их спровоцировать. И тогда его нельзя судить по людским законам - надо понимать, что он действует как обороняющийся зверь. Вспышка агрессии может последовать и после периода адаптации, когда чужое окружение уже не настолько его подавляет, чтобы страх совсем его оцепенил. С другой стороны, после стольких лет общения с людьми он должен быть совсем ручным. Но шок, пережитый им из-за войны, несравним с шоком, который испытываем мы, люди. Мы знаем, что происходит, а он - нет. Для него выстрелы, взрывы, горящие здания - все равно что земля и небо, которые вдруг разверзлись по непонятной причине. В нем - особая смесь психики высшего примата и волчьей психики, и эта психика может быть ущемлена и выворочена теперь самым неожиданным образом. Очень вероятно, что он после пережитого шока до конца дней своих останется очень тихим и робким. Но очень вероятно и то, что смирение и робость вдруг взорвутся в нем, и детонатором может стать что угодно, понимаете? Ну, словом, по-людски говоря, он является психопатом, готовым сорваться в любой момент. Не исключено, что сама привычка к человеческому обществу может тут сыграть отрицательную роль.

- Как это?

- Вы ведь знаете, что после войны появились стаи бездомных собак, верно? И что они опасней волков, потому что легче и охотней нападают на людей? Дело в том, что эти одичавшие собаки росли рядом с человеком, и у них нет того страха перед человеком, который есть у каждого дикого зверя. Волк нападет на человека только в крайнем пределе голода или будучи окончательно загнанным в угол. Вплоть до этого он будет изо всех сил избегать встречи с нами. Так будет осторожен, что вы в двух шагах от него пройдете и не заметите. Собаки же, напротив, кидаются на людей почем зря. Так вот, наш Маугли - в некотором смысле одичавшая собака.

- И вы думаете в связи с этим, что?..

- Не знаю, что и думать. Как он может быть оборотнем, если все эти месяцы он сидел, словно пришибленный, в своем сарайчике, дальше двух шагов за ограду больничного двора вообще не выходил? Но, с другой стороны, ночью я сплю, и... И этот волчий вой - разве он не должен был его будоражить, звать к себе? Вы видели его прошлой ночью. Он явно искал волка. Опять-таки вполне возможно, он вышел в первый раз. Но тогда это означает, что его шок начинает проходить - или, скорее, его поступки под воздействием шока начинают приобретать другое направление... Какое? Вот что меня тревожит. Не прошлое, а будущее, так сказать.

- Понимаю... - проворчал я. - Ну, вот мы и пришли.

Мы были уже у кладбища. Я подвел врача к могиле.

- Помогите мне отворотить плиту, - сказал я.

Плиту мы совместными усилиями отворотили на удивление легко. На этот раз я запасся фонариком, и мы могли разглядеть все в подробностях.

- Аккуратно земля вынута. И довольно давно уже, - сказал я. - Вполне может быть, что это один из тайников непутевого сторожа - брата нашего Коли-инвалида.

- Откуда вы знали, что волк будет здесь? - воскликнул врач.

- Так, догадка забрезжила. Как раз во сне. Ну, что скажете?

- Скажу, что это не волк, а волчиха, - ответил врач, взяв у меня фонарик и опустившись на колени у могилы. - И волчиха, совсем недавно родившая. Все, как положено. И смех, и грех...

- Когда? Когда она родила?

- Я не специалист. Но помощь при извлечении щенков мне здесь раза два оказывать доводилось. И сук наблюдать. Так я бы сказал... - он ощупывал окоченелый труп волчицы в поисках каких-то своих примет и признаков. - Я бы сказал, родила она не больше двух дней назад. Но я могу очень крупно ошибаться... Погодите, тут еще что-то есть! - он вытащил плоский сверток, обмотанный в прорезиненную ткань, и протянул мне. Я развернул материю и увидел внутри сторожевую книгу.

- Вот, кажется, все и становится на свои места, - заметил я. - Теперь я хоть знаю, что спешить мне некуда, - пусть этот тип шарит по всем комнатам барской усадьбы.

Я убрал журнальчик себе под рубашку, засунув под пояс.

- Закрываем могилу, - сказал я. - Все ясно.

Мы водрузили плиту на место.

- Как же вы догадались, что подстреленная вами волчица - в этой могиле? - спросил врач.