По ту сторону волков (полная версия)

Ночь прозренья, милый друг.

С ветерком румяным канет,

Но живого сердца стук

Пусть, занежив, не обманет

Новый день; благослови

Смертный мир на ясной зорьке;

Скрытых сил в твоей крови

Не убавит жгучий полдень;

Озарит нас взгляд любви

Даже в полночь ссоры горькой.

1937

Мисс Ги

(На мотив «Лазарет святого Джеймса»)

Ах, послушайте рассказик

Про мисс Эдит Ги,

Жившей на Клеведон Террас

В доме восемьдесят три.

Губы тонкие поджаты,

Левый глаз косит слегка,

Плечи узки и покаты,

Грудь тщедушная плоска.

Серый саржевый костюмчик,

Шляпка бархатная и

В одну комнату квартирка -

Вот что было у мисс Ги.

А еще - зеленый зонтик,

Алый плащик вместе с ним,

И велосипед с корзинкой,

С резким тормозом ножным.

Церкви ближнего прихода

Посвящала все дела

И вязанием для бедных

Вечно занята была.

И вздыхала звездной ночью:

«Разве кто-нибудь поймет

Каково мне жить с доходом

Только сотня фунтов в год?»

Раз ей снилось: королевой

На балу стоит она,

И викарием прихода

Танцевать приглашена.

Вихрь промчался в бальной зале,

Зала сгинула - и вот

В чистом поле на педали

Жмет она, усердно жмет.

А викарий их прихода -

Превратился он в быка

И за ней рванулся, низко

Опустив свои рога.

Сзади - жаркое пыхтенье.

Настигает, мчится вслед.

И невольно резкий тормоз

Тормозит велосипед.

Летом все цветет; зимою

Ветви мертвы и сухи.

Вся застегнута, к вечерней

Службе ехала мисс Ги.

Мимо парочек влюбленных,

Застегнувшись, как в футляр,

Отводя глаза, ненужной

Никому из этих пар.

В боковом приделе села,

Заиграл над ней орган,

Хор запел сладкоголосый

Над скамьями прихожан.

Опустилась на колени

И взмолилась от души:

«Не введи во искушенье,

Послушание внуши».

Дни текли, сменялись ночи,

Жизнь по крохам унося.

Вот мисс Ги педали крутит,

Застегнувшаяся вся.

Позвонила в дверь к хирургу,

Прислонив велосипед:

«Доктор, боль не отпускает,

День и ночь покоя нет».

Доктор Томас посерьезнел,

Он осмотр свой повторил.

«Эй, да где ж вы были раньше?»

Он, нахмурившись, спросил.

Не притронувшись к обеду,

Доктор Томас мял в руках

Хлеб на шарики и только

Буркнул: «Штучка - этот рак.

Врут считающие, будто

Докопались до причин.

Он - убийца отлученных

От активных дел мужчин.

И бездетных женщин тоже

Он немало погубил.

Он - как клапан для отвода

Невостребованных сил».

«Что за ужасы, мой милый?» -

Говорит ему жена.

- «Я смотрел мисс Ги. Похоже,

Что не вылезет она.»

В лазарет ее забрали,

И она ждала конца,

И лежала, одеяло

Подтянувши до лица.

Вот на стол ее выносят.

Прыснул, вырвавшись, смешок

Средь студентов. Мистер Роуз

Ее скальпелем рассек.

Мистер Роуз, он к студентам

Повернулся: «А теперь

Мы запущенной саркомы

Видим редкостный пример».

Со стола ее убрали,

В морг учебный отвезли,

И два вдумчивых студента

На занятия пришли.

С потолка она свисала,

Да, свисала там мисс Ги.

И два вдумчивых студента

Иссекли ей часть ноги.

1937

Беженский блюз

В десятимиллионном городе у каждого есть жилье,

Хоть особняк, хоть конурка - главное, что свое:

Но не для нас, дорогая, нам здесь пристанища нет.

Мы жили в стране, которая была для нас всех милей,

Теперь лишь над картой Европы мы можем взгрустнуть о ней:

Заказан для нас, дорогая, возврат в родную страну.

На деревенском кладбище в нашей родной стране

Тис расцветает снова по каждой новой весне:

Но не оживут, дорогая, просроченные паспорта.

Консул по столу грохнул, не дослушав меня до конца:

«Без паспорта, юридически, вы мертвей мертвеца!»:

Но мы ведь живем, дорогая, мы ведь с тобой живем.

В Комитете по беженцам вежливо я был выслушан; но в свой черед

Они меня попросили обратиться к ним, через год:

А сейчас как нам быть, дорогая, куда нам сегодня пойти?

Пошли на митинг - оратор был злобен: «Закрыть им въезд!

Иначе они нас выпихнут с наших рабочих мест!»:

Он о нас говорил, дорогая, он о нас с тобой говорил.

Ты слышишь? - в ушах от грома ломит, Гитлер гремит

Над всей Европой: «Каждый из них должен быть убит!»:

Он нас с тобой, дорогая, он нас имеет в виду.

Ухоженный пудель в жакете гуляет, а хитрый кот

В полуприкрытую дверку, не зля никого, прошмыгнет:

Ведь, дорогая, никто из них не еврей, не немецкий еврей.

Спустились к портовой гавани, смотрели с пристани вниз,

Где плавали рыбы, свободные от паспортов и от виз:

В трех метрах от нас, дорогая, всего лишь в трех метрах от нас.

В лесу мы завидуем птицам: легко им петь на ветвях,

Не зная, что значит политика, не зная, что значит страх:

Не зная того, дорогая, чем разумна разумная тварь.

Уснул я, и мне приснилось в тысячу этажей

Здание, с тысячью окон и тысячами дверей:

Но нашу дверь, дорогая, мы бы зря там стали искать.

А на необъятной равнине, запорошенной снежком,

Всю местность десятки тысяч солдат прочесывали кругом:

Ища нас с тобой, дорогая, в погоне за мной и тобой.

1939

* * *

Что ты плачешь, глядя в сумрак

На распутье? Милый твой,

С ловчим соколом, с борзыми

Промелькнул перед тобой?

Птиц задобри, чтобы с веток

Не звенели голоса,

Подожди, покуда солнце

Тьме уступит небеса.

Зимний ветер зол, беззвездна

Эта яростная ночь;

От своих тоски и страха

Ты стремглав помчишься прочь.

Мчись туда, где вечно плачет

Океанская волна;

Океан глубок и горек,

Но испей его до дна.

Ключик золота литого

Средь обломков кораблей

Ты отыщешь, все обшарив

В темных пропастях морей.

А затем - до края Света.