По ту сторону жалости (СИ)

– Красавец, – похвалила Шпора мои старания. – Осталось определиться с направлением.

– А че определяться-то, развернулся и шагом марш.

– Так быстро сбегаешь из черноты?

– А че тут делать-то. Жарко, пыльно… короче, мне здесь не понравилось.

– Можно залежи нодия, к примеру, поискать. Очень ценный материал, менялы у тебя его с руками оторвут. А ежели повезет, на нодии можно модификатор найти. Мне один хотя бы, на прочность, очень бы пригодился.

– И где мне искать эти залежи нодия в черноте?

– Конкретное место ни я, ни кто другой тебе не укажет. Нодий – он, как клад. Известно, что есть в черноте. Но где именно…

– Не, в кладоискателя играть на такой жаре не согласен.

– Ну, как знаешь…

Солнце клонилось к закату, а я все шагал по бесконечной черноте. Первые три часа, подстегиваемый надеждой на спасение и поддерживаемый остатками воды во фляжки, отшагал бодрячком. Но не добравшись до границы черноты ни через три, ни даже через четыре часа, впал в унынье и безнадегу. Похоже, шагая в беспамятстве, я сменил направление, и теперь неизвестно было: в какой стороне выход с черноты.

Короче, я заблудился. И без цели тупо переставлял ноги, двигаясь наобум. Солнце нещадно палило, пробираясь сквозь наброшенный на голову тюль. Вода в поясной фляжке давно закончилась и мучительно хотелось пить. Спасал сохраненный в инвентаре живчик, фляжку с которым изредка доставал из ячейки и делал экономный глоток.

Уже неоднократно подкатывало малодушное желание: прервать затянувшиеся мучения, сорвать с лица тряпку и завалиться, как в постель, на мягкую пыль черноты. Перспектива сдохнуть, словив безумный глюк, ничуть уже не пугала, а казалась вполне достойным выходом из сложившейся патовой ситуации. Но я не трогал тряпку и продолжал шагать дальше – не знаю почему, наверное, из-за врожденного ослиного упрямства.

О чем я думал тогда, подыхая от жары и жажды? Да не о чем. Просто перставлял по очереди ноги… Хотя нет, вру. Была у меня тогда одна тайная, несбыточная мечта – до дрожи хотелось, чтобы гребаный огненный шар над головой взорвался к четям собачьим и наступила длинная холодная ночь.

Когда на горизонте вдруг замаячил оазис, я воспринял его как мираж. Но гребаный фокус черноты отчего-то не желал исчезать. По мере моего приближения, рос и оазис. А я по-прежнему отказывался верить в спасение, подозревая подвох от коварного глюка пустыни.

Лишь оказавшись по колено в воде местного, затянутого ряской и окруженного камышом, то ли озера, то ли болотца, я возблагодарил Стикс за чудесное спасение и жадно припал к источнику спасительной влаги, ничуть не брезгуя исходящей от воды вонью конкретной тухлятины.

Кайф! Я напился, что называется, до взблева. Намочил тюль на голове и наполнил водой поясную фляжку. С трудом вырвавшись из засосавшей ноги илистой ловушки, устроил пикничок на берегу, закусив эйфорию утоления жажды двумя банками тушенки и пятью внушительными кусками медовых сот.

Солнце клонилось к зениту. Возобновлять пешую прогулку в никуда по ночной черноте не было ни сил, ни желания. Решил переночевать в оазисе.

С помощью мачете соорудил среди камышей уютное гнездышко и завалился спать.

Очнулся словно от толчка.

Царила глубокая ночь. Над головой раскинулось шикарное звездное небо со слегка ущербной луной, высокое положение которой не позволяло и намека на скорый рассвет.

От любования небесными красотами отвлек раздавшийся вдруг рядом громкий плеск, с последовавшим тут же лютым матом и многоголосым хохотом.

Старясь не шуметь, перебрался к краю камышей и, пригнув пару стеблей винтовочным стволом, выглянул на болото-озеро. От открывшейся в лунном свете картины меня пробрал холодный пот.

Шестеро парней в камуфляже с автоматами обустраивали лагерь на берегу, с противоположной от меня стороне. Один из парней, видимо оступившись, плюхнулся в воду, и его нелепое падение вызвало предсказуемую реакцию у товарищей. К сожалению, я узнал невезучего типа – им оказался ни кто иной, как мой заклятый «друг» Псих. Что автоматически означало, что шестерка муров нарисовалась в этом забытом богом оазисе не просто так.

Мои худшие предположения тут же подтвердились последовавшим диалогом муров.

– Псих, ты, в натуре, не псих, а тюлень, – сквозь обидный гогот подколол выбирающегося из воды товарища кто-то из пятерки на берегу.

– Фара, мля! Чем скалиться, руку бы лучше подал, – возмутился Псих.

– Ага, ща, нашел дурака! Чтоб ты меня тоже в воду макнул!

– Да блин! Тут в натуре болото! Ноги затягивает, самому не выбраться. Братва, руку кто-нибудь дайте!

– Повар, помоги ему, – распорядился знакомый хриплый и злой голос Клока.

– Мля, только вас мне для полного счастья здесь не хватало, – поприветствовал сквозь зубы старых знакомых, мгновенно выделив среди пятерки камуфляжников на берегу обманчиво сухопарую фигуру Клока и богатырскую стать его подручного.

– Че я-то, – проворчал Повар, но приказ выполнил и, цапнув за руку Психа, могучим рывком выдернул его на берег.

– Так, парни, ну-ка тихо, – шикнул на остальных Клок. – Клиента своим ржанием спугнете, Гвоздь потом с каждого живьем шкуру спустит.