По вашему желанию. Возмездие

— Теперь ты! — приказала королева, схватив за волосы второго слугу, который в этот момент отдыхал на подушке. — Займись-ка своей королевой.

Слуга, совершенно растерявшись, широко раскрыл глаза. Он смотрел по сторонам и глупо улыбался. Барон продолжал стоять.

— Ты еще здесь? — удивилась королева, в то время, как очнувшийся слуга скользнул между ее необъятных бедер. — Тебе же было велено исчезнуть! Я сама займусь этим проклятым Джоном Муном. Ты уже доказал, что не способен справиться с ним.

Барон поклонился и развернулся на каблуках.

— Жалкое ничтожество, — проворчала королева, вновь откидываясь на подушки. — Если так пойдет дальше, то можно не сомневаться, что я подыщу подходящее место для него в аду.

Она с недовольством залепила подзатыльник своему слуге:

— А ты занимайся делом.

Ни о чем не беспокойтесь

Я проснулся, когда уже снова наступила ночь, понял, что проспал весь день, резко сел на кровати и посмотрел на часы: половина двенадцатого. Грифиус куда-то подевался. Мое самочувствие было отвратительным: во рту клейко и вязко, глаза слипаются. Волоча ноги, я поплелся в ванную комнату. Из зеркала на меня посмотрел тип, который недельные каникулы провел в желудке у коровы. Мне казалось возможным убить отца с матерью, лишь бы укусить сандвич с жареной свининой.

— Гораций! — закричал я на весь дом.

Но его тоже здесь уже не было.

Немного позже я обнаружил записку, приколотую к входной двери.

Патрон,

я ушел вмезте с драгоном, чтобы помоч ему заработат насмарк. Таким оброзом Смерт, которая в нем седит (так он мне сказал) сможет выити из нево. Ни о чем не беспокойтесь.

Преданый вам Гораций.

Гораций, преданный? Я так и не понял: успокоиться мне или наоборот. И, подумав, пришел к выводу, что скорее наоборот. Я направился в комнату Пруди и очень осторожно открыл дверь. Бедная маленькая голова моей горничной все еще лежала там, верная своему долгу. Во всяком случае, трудно было представить, как бы она могла самостоятельно куда-нибудь уйти.

Я присел на краешек кровати.

— Пруди?

Она широко открыла глаза и уставилась в потолок.

— Мсье Мун.

— Все идет согласно вашему желанию?

— А как вы думаете?

В полумраке гримаса, скорченная мной, не была слишком заметна.

— Полагаю, что… нет.

Голова закрыла глаза и тяжело вздохнула.

— Мое тело по мне скучает, — заметила она.

Я попробовал устроить ее поудобнее, положив между стенкой и подушкой.

— Спасибо.

— Как только вернется Гораций, мы постараемся сделать все необходимое, чтобы вернуть ваше тело, — сказал я и провел рукой по лбу. — Обещаю вам.

Я поднялся и собрался выйти из комнаты.

— Мсье Мун?

— Да, Пруди?

— Кто-то что-то поставил перед вашей дверью. Несколько часов спустя после того, как ушел Гораций.

— Откуда вы это знаете?

— Я слышала.

— Слышали?

— Вы же знаете, что у меня очень хороший слух. А когда у вас осталась только голова, то сосредоточиться не составляет никакого труда.

Я подумал, что рисковать на этой территории нет никакого смысла, поблагодарил Пруди, осторожно прикрыл дверь (но не до конца) и направился к входной двери.

За порогом действительно лежал пакет. Совсем небольшая штучка, перевязанная со всех сторон. Я закрыл ногой дверь и направился к своему письменному столу, чтобы изучить содержимое пакета. Одного взмаха ножа для бумаг оказалось достаточно, чтобы разрезать шнурок. Бог ты мой! В какой-то момент я мог поклясться, что там лежит отрезанная голова, вся волосатая, как у оборотня или черт знает у кого. Но нет, это была всего лишь маска. Маска кота.

Прежде чем решиться одеть ее, я какое-то время вертел маску в руках. Она как раз подходила мне по размеру. Несколько удушливая, но отверстия для глаз расположены превосходно. Я отложил маску в сторону. Ее сопровождало краткое письмо, напечатанное на бланке Всеведущей Федерации.

Том Котенок, встреча в полночь у мегалодона.

Оденьте эту маску. Брат.

Потому что весь мир — сцена.

Я скомкал письмо в кулаке.

Встреча! Скорее всего, надо на нее пойти.

Гораций исчез вместе с драконом и не оставил мне никакой возможности обнаружить их местопребывание, я совершенно не представлял себе, как в одиночку совершить налет на усадьбу Мордайкена, где моя голова пока что в цене, и не мог говорить с Пруди о шляпках и прическах, пока эта ночь не развеется в клочья. Что ж, мне оставалось всего лишь встать, натянуть свое разодранное в клочья пальто, надеть на лицо маску и настежь раскрыть дверь.

— Пруди! — крикнул я. — Пойду пройдусь. Вернусь как можно скорее.

И попробуй мне помешать, мелькнула злорадная мысль.

Дверь за мной захлопнулась.

Воздух обжигал холодом, почти колючим, вся улица была изрядно покрыта снегом. Несколько пушистых хлопьев в меланхолическом опьянении еще кружили в воздухе. Я зашагал вперед.

Меня зовут Том Котенок.

Том Котенок, так будет лучше, и так будет хуже.