По велению Чингисхана

Жизнь, устроенную в этом изменчивом срединном мире

Тридцатью пятью племенами-родами,

Воспели словами Олонхо почтенные старцы,

Великие Олонхосуты

С пожелтевшими от веков

Седыми волосами…

П. Ойунский. «Нюргун Боотур Стремительный»

Для Ожулун и ее людей в том году случилась долгая весна. Как только степь зазеленела проталинами, ставка двинулась в сторону горную, в край далекий, проходя в день по два-три кеса, делая большие остановки, чтобы скот и лошади могли попастись и нагулять сил. Лишь спустя два месяца в холмистом предгорье весна стала опережать людей: трава здесь была высокой, благодатной, на залитых солнцем откосах алели тюльпаны.

Караван уходил все выше в горы. На одной из вершин Ожулун заметила, как старый Усун-Туруун, остановившись, смотрит назад. Глаза этого громадного человека, казалось, сочились тоской и безмерной любовью. Обернувшись, Ожулун и сама едва смогла перевести дыхание: там, внизу, сливаясь с небом, необъятным зеленым ковром лежала родная земля, вскормившая их, мать Великая степь.

Там остались сыновья, братья, мужья, народ монгольский, вступивший в жесточайшую схватку за право жить по своему разумению. Вождь монголов, сын батыра Джэсэгэя, прославленный Тэмучин, сделал неожиданный, смелый, единственно верный ход – повел своих ратников в логово врага! Там решается судьба монголов…

Рядом с Ожулун остановился никогда не унывающий Хорчу и, также повернув голову назад, тяжело вздохнул. Нетрудно было понять по его лицу, что сердце мэгэнея там, с собратьями, он даже невольно сжал рукоять меча.

Движение ставки прекратилось, люди вглядывались в степные дали, словно надеялись увидеть своих родных, разгадать судьбу…

– Бабушка, бабушка!.. – послышался радостный вскрик малень-кого Угэдэя. – Посмотри, какой олень, какие красивые у него ро-га! – показывал он ввысь, в другую сторону, туда, куда и лежал путь.

Когда небесное дневное светило стало прятаться за сияющие наконечники горных вершин, путники остановились на ночлег. Люди из передового мэгэна уже разбили сурты и развели костры. Слабое дуновение ветра разносило по склону запашистые пары варящегося в котлах мяса: видимо, охота была удачной.

Ожулун спустилась с коня и, едва передвигая онемевшие после долгой дороги в седле ноги, отошла в сторонку, присела на огромный валун, поросший ржавым мхом. Белые зубья горного хребта, будто гребень, широко растрепали солнечные золотые кудели, так напоминающие Ожулун пряди милого Джэсэгэя, который ждет ее где-то там, в Верхнем мире, в сонме Богов. Ему сейчас, наверное, все ведомо о прославленном сыне своем?

«Бедный наш мальчик, – как это обычно с ней бывало, Ожулун начала мысленно обращаться к мужу, – с девяти лет, когда остался сиротой, по сей день, ровно тридцать три года, не знает он покоя, ни зимой, ни летом, ни днем, ни ночью, был пленен, ранен, десятки раз заглядывал в лицо смерти – все эти годы в степи шла охота за твоим первенцем, ласковым и тихим Тэмучином! И вот опять наш златокудрый мальчик ведет монголов против бесчисленных тумэнов алчущего гибели нашего врага! Но почему всесильные Боги неба бездонного, видящие всю Землю от конца до края, не вмешаются, не помогут несчастным, во тьме мечущимся людям, не выправят русло жизни?!»

– Бабушка! – нарушил ее мысли звонкий голос.

Вприпрыжку, не зная устали, бежал маленький Угэдэй. Ожулун, улыбнувшись ему, одновременно вздохнула, подумав о том, каково сейчас его старшим братьям, Джучи и Чагатаю, которых Тэмучин взял с собой.

– Возьми, покушай, – внук заботливо протянул печень и сердце оленя, завернутые в тонкий слой брюшного сала. – Это мясо оленя, которого убил Тулуй.

Следом подходил еще один внук, самый младший. Он изо всех сил сдерживался, стараясь не выказать охотничьей гордости.

– Тулуй попал ему прямо в сердце! – продолжал восхвалять младшего брата Угэдэй.

– Олень бежал вверх из оврага, а я спрятался в засаде, стою, затаился, а потом как выстрелю!.. И знаешь, он вот так, через голову кувыркнулся! – не выдержав, выпалил Тулуй, на едином дыхании и в азарте показал, как кувыркнулся олень.

– Хорошие вы мои, бабушку прибежали порадовать, – Ожулун поцеловала внуков в пропахшие дымом макушки. – Сами кушайте такую вкуснятину!

– Мы еще нажарим! – закричали наперебой мальчики.

– Угостите бабушку Хайахсын, – подтолкнула их Ожулун к старой китаянке, которая, как всегда на постое, несмотря на усталость, собирала целительные травы и коренья, а за ней вьюном ходили девочки.