По виткам вдвоём! (СИ)

Позже, не понятно даже отчего, мать стала то ли задыхаться, то ли откашливаться. Моего папу тогда сверхсильно это смутило и обеспокоило, он не мог на это просто смотреть и вызвал скорую, чуял он своим сердцем, что что-то не так. Когда приехали врачи и осмотрели маму, они приняли решение забирать её в больницу. Оказалось, что у неё на протяжении жизни развивалась некая неизвестная болезнь, что передаётся у нас в роду лишь девочкам, но с маленьким шансом. В нашем случае, возможность себя не оправдала. Насчёт болезни, я ничего так узнать и не смог, ни в интернете, ни от врачей, ни от кого. Никто не хотел говорить мне об этом, и казалось мне, что врут они всё и у мамы что-то более серьёзное, чем то, о чём мне сказали. Тогда мне было только двенадцать. В итоге как бы врачи не боролись за её жизнь, какие бы дорогостоящие операции не делали, они не смогли вытащить маму с того света и мне предстояло видеть её почти каждую ночь в своих последующих кошмарах. Именно кошмарах, она для меня как монстр. За всю мою жизнь, она никак меня не воспитала, никаких моральных уроков, ничего мне и не рассказывала. Я хотел налаживать с ней контакт, когда она ещё здорова была, но тех времён я уже и не вспомню. Как бы я ни старался, она не хотела со мной даже разговаривать, хотя на людях всегда делала вид заботливой и любящей матери. К своим восьми годам я стал всерьёз её ненавидеть, никак не показывая это. Она была чёртовой эгоисткой, только о себе заботилась и её смерть — ей наказание за всё содеянное. Полностью моим воспитанием занимался лишь папа, которого я всем сердцем любил, как своего можно сказать, единственного родителя. Мать же для меня была как чужой человек. Не редкостью было и то, когда она за плохие оценки била меня, пока папа был на работе. Он замечал все мои ссадины, но мать заставляла меня говорить, что я просто во дворе поругался. Когда мне правда плохо было и чуть ли не тошнило, она заставляла переться в школу и позориться перед всеми. Когда я стоял на похоронах с абсолютно каменным лицом, я думал лишь о том, что она даже как-то легко отделалась. Когда мама умирала, у меня не было ни печали, ни грусти, вообще ничего. Это был настолько отвратный человек, что она не достойна была, чтобы хоть немного стараться изображать горе. Когда я с папой вернулся домой, я просто как обычно поел, посмотрел мультфильмы по телефону и лёг спать, так, будто ничего и не произошло.

В итоге из нашей небольшой семьи, остался только я и Папа. В смерти мамы даже плюсы были, не надо было теперь тратиться на огромное количество лекарств и всю подобную фигню. Теперь уж мы могли зажить припеваючи.

Пусть папу смерть мамы и вогнала в депрессию на несколько месяцев, но он взялся за голову с мыслями: «Что же я творю? Нельзя же бросать последнего моего родного человека». В итоге, он восстановился на работе, а по выходным стал усердно учить меня всему и проводить со мной время. Он научил меня готовить, пользоваться стиральной машиной, правильно посуду мыть и выполнять все обязанности по дому, ведь, по его словам, когда и он уйдёт в мир иной, я смогу о себе позаботится. А также я глупым не был и понимал, что чем больше я занимаюсь по дому, тем больше может папа в будни работать и тем больше времени проводить со мной на выходных. Ведь теперь ему не стоило боятся о том, не помру ли я с голоду дома? И так мы зажили более-менее, достаточно быстро реабилитировавшись после смерти близкого нам человека.

Также, я договорился с папой, никому не рассказывать о её смерти, просто говорить о её болезни и будто она ещё жива. Всё же лишние воспоминания и соболезнования от людей нам не нужны.»

Это воспоминание даже заставило меня улыбнуться. «Всё же есть справедливость в мире».

— Макс! Максон, ёпта! — очнуться от своих мыслей получилось лишь после слов Никиты.

— Чавось? — довольный ответил я, потягиваясь на песочке.

— Погнали скорее отсюда, а то Ольга Дмитриевна на нас так смотрит, как будто задание нам хочет дать, которое для нас будет очень сложным, одевайся и пошли! — прошептал Муха. Я последовал его указу и собрался так быстро, как только мог, и мы в скором порядке ушли оттуда. Пронесло.

— Муха, есть идея куда можно сходить, знаю место я одно зашибенное, тебе понравится, — не торопясь мы направились в сторону столовой, после чего свернули на невидную никому тропинку, что вела в то самое место, в которое меня повела Рита в первый день. Проходя уже через знакомые кусты и деревья, меня переполняли эмоции, что снова увижу этот пейзаж. Я бы и сам сюда ходил, да времени и возможности нет, а иногда и вовсе забываю, но тут уж с Никитой, можно будет спокойно посидеть и поболтать о своём до обеда.

— Мух, а давай договоримся заранее о том, что мы сделаем первым делом, когда вернёмся домой?

— Ну, предлагаю попросить немного шекелей, — как еврей сказал Никита. — И в киноху сгонять на что-нибудь, отметить, так сказать. Ну или можно вообще в кафеху сходить, — но тут в моей голове всплыло воспоминание.