По волчьим законам

Поковыряв под обломанными ногтями с облезшим красным лаком грязь и засохшую кровь, я поискала ножницы в ящиках туалетного столика, но они были пустыми.

В гардеробной, рассчитанной на солидный женский гардероб, гулял ветер. Пара-тройка непритязательных футболок и рубашек, несколько пар джинсов и еще одни лоферы, только светлые, и все. Больше ничего. Наверное, остальная одежда находилась в другой спальне вместе с одеждой Бориса. Ну, и ладно. Все равно мне было сейчас не до выряжаний.

В ванной с оббитыми зеркалами стенами, вмещавшей не только саму ванную, но и душевую кабинку, ножниц тоже не оказалось, зато там были зубная щетка, мыло, приятно пахнувшее, кажется, фрезией, бутылочка шампуня с таким же ароматом и белый, махровый халат.

На фоне запахов чистоты мой собственный запах болезни и пустоты стал невыносим, и я разделась.

– Боже мой… – сдавленно выдохнула я, рассматривая свое отражение в зеркалах. Неудивительно, что муж отселил меня в другую спальню.

В больнице я уже видела и синяки, и ссадины на себе, но зеркала… коварные, мать их, зеркала были беспощадны, и на пару со светом кромсали меня, кривыми бликами падая на багрово-синее тело с белоснежным прямоугольником медицинского пластыря под грудью.

Дрожащими пальцами я аккуратно сняла его. Под ним был небольшой, красноватый круг со слегка рваными краями, будто его пытались грубо расширить.

"Пуля не задела ничего важного" – прозвучал в голове голос врача, имя которого я снова забыла.

Пуля… Меня избили и пытались застрелить. За что?

– За что? – шепотом повторила я, всматриваясь в нетронутое побоями лицо.

Оно было красивым: большие глаза цвета ореха в обрамлении густых ресниц, не требовавших туши; чувственные губы, сочного цвета вишни; чистая кожа со смуглинкой, хоть и выглядевшая сейчас болезненно желтоватой; высокие скулы; мягкий овал лица, обрамленный темными волосами до плеч; аккуратный нос… Но какое же оно было чужое. Красивое, чужое лицо…

Как же я так могла все забыть? Забыть себя? Забыть тех, кого любила? И где же мне было теперь отыскать то, чего я лишилась, даже не зная за что? Как вернуть? Каким именем назвать? Где было взять силы, чтобы пройти этот путь, даже не зная, куда он меня приведет?

Струи горячей воды милосердно смывали горькие слезы. Я долго и с остервенением терла кожу мочалкой, тщетно пытаясь отмыться от синяков и от ощущения липкости, будто меня облили чем-то, помазали, пометили, испортили.

Избегая смотреть в зеркала, я быстро обтерлась полотенцем и накинула халат. В лучшем случае пройдет неделя прежде, чем синяки сойдут, а до тех пор лучше было не смотреть на тело и на лицо тоже.

В комнате меня ждала еда и бритоголовый волк. Я запахнула халат под самое горло, но он был не настолько длинным, чтобы скрыть "красоту" на ногах, и моя нянька скользнула по ним взглядом.

– Алеша, да? – подсевшим после слез голосом спросила я, взяв с тарелки канапе с беконом и вяленым томатом. Бритоголовый кивнул. – Спасибо за еду и укол.

– Моя работа, – кратко ответил он, отвев взгляд от моего запястья с четким отпечатком руки.

Канапе были очень вкусными, но я не смогла съесть больше двух. Я была голодна, но желудок плохо отреагировал то ли на бекон, то ли на томаты. Не знаю, может, я вообще такое не любила.

Проглотив еду вместе с подступившим комком, я всмотрелась в Алешу. Знала я его раньше или нет? Думаю, что да. Он меня немного пугал, но учитывая его габариты и манеру держаться, так должно было быть не только со мной.

Я хотела спросить его о чем-нибудь. У меня сложилось впечатление, что на Бориса он работал давно, а значит, и меня должен был более менее знать, но те крохи еды, что мне удалось в себя впихнуть вместе с горячим травяным чаем, доконали расслабленное обезболивающим и душем тело.

Видимо, Алеша перенес меня и проснулась я уже на кровати. Мышцы ныли, но боли вроде не было. Я хотела потянуться, но ощутила, что рядом кто-то был и нос молниеносно втянул, наверное, уже знакомый запах.

На секунду взгляд ледышек меня сковал и захотелось перекатиться подальше от их владельца, но я сдержалась и попыталась улыбнуться.

– Я уснула, – зачем-то сказала я.

Запах мужа, сидевшего рядом на кровати, щекотал ноздри, подталкивая к чему-то, за что я тщетно попыталась зацепиться.

– Алеша сказал, что ты плохо поела, – сказал Борис, рассматривая меня.

В комнате Алеши не было и мне стало не по себе. Глаза-ледышки настойчиво проникали под кожу, вызывая внутреннюю дрожь.

– Как-то не пошло, – ответила я, стараясь говорить и смотреть на мужа спокойно.

Муж… Проклятое слово не укладывалось в голове. Я не помнила о себе ничего, но разве хоть на каком-то уровне не должно было остаться какое-нибудь чувство или тяга, уверенное ощущение комфорта, возникающее рядом с ним? Или у нас был брак по расчету и чувства не играли в нем никакой роли?

Неуверенно я взяла его руку. Она была жилистой и гладкой, сильной, но не вызвала во мне ничего приятного, разве что кончики пальцев волнительно начали покалывать.

Взгляд Бориса принял, как мне показалось, насмешливое выражение, но мою руку он не убрал.