По волчьим законам

– Я ни к чему не клоню, я просто спрашиваю, – спокойно пояснила я, поежившись. – Я не нашла в доме ни одной своей вещи, ни одной фотографии. У меня даже расчески нет, а у тебя нет обручального кольца. Борис, я…

Я опустила глаза, чувствуя себя глупо. Я будто сошла со страниц какой-нибудь сатиры про избитый образ той самой жены, что выедает мужу мозг чайной ложечкой, да все ходит вокруг, да около, не говоря ничего прямо, так как прямо-то и сказать нечего, а просто нужно поворчать и обязательно к чему-нибудь придраться.

Вот только я не искала, к чему бы придраться, и не хотела ворчать. Мне было, что сказать, причем по существу. Собравшись с мыслями, я открыла рот, но тут заметила на рубашке кровь.

– Ты ранен? – нахмурилась я и подошла к нему вплотную.

– Что? – переспросил он, отшатнувшись от меня.

– У тебя кровь, – ответила я, не обратив на это внимание, и ловко расстегнула на нем рубашку.

У оборотней все быстро заживало, даже после серебра, но след все равно должен был быть виден какое-то время. Я провела пальцами по мускулистой груди: кровь была только на рубашке, сама же кожа была целой.

– Извини, – пробормотала я, тушуясь под его взглядом, – мне… Я подумала, что ты ранен.

Борис молча взял мои руки в свои и опустил их. Он странно смотрел на меня и от его взгляда внутри поднималась буря. А еще этот запах… Его запах, смешанный с кровью, и окрашенный насилием…

Мы стояли очень близко друг к другу, и этот букет проникал в нос все глубже, проползал под кожу, будоражил душу, навевал что-то, что я никак не могла ухватить, но от чего сердце начинало заходиться в бешеном ритме, будто стремясь вырваться и убежать.

В ушах заложило и где-то в отдалении сознания прогремел выстрел и запах крови, идущий от Бориса, с новой силой ударил по нервам. Я зажмурилась, сопротивляясь головокружению.

– Кира! – Борис выпустил мои руки и приподнял подбородок. – Что такое? – требовательно спросил он. – Ты что-то вспомнила?

– Нет, прости… – Я открыла глаза, проваливаясь под лед голубых глаз мужа. – Просто голова закружилась от запаха крови.

– Ты так чувствительна к запахам, – задумчиво произнес он.

Я не поняла, был ли это вопрос или утверждение, как и не поняла его тон и легкое сжатие пальцев на моем подбородке.

– Я устал, Кира, – прошелестел он с хрипотцой, – но я услышал тебя. Поговорим обо всем утром, – добавил он свою привычную фразу и, убрав пальцы, отошел. – Теперь иди к себе.

На ходу сняв рубашку, он кинул ее на пол и прошел в ванную. Я провела взглядом его мощную спину, местами покрытую шрамами, и ушла к себе.

Глава 12

Шум дождя убаюкивал, но темнота, выпустившая щупальца пустоты, прогоняла сон вместе с последовавшим за мной в постель запахом крови.

Краем уха я слышала женские стоны, доносившиеся откуда-то из коридора, но сознание отказывалось их обрабатывать, а концентрировалось исключительно на звуке выстрела, звучавшем в моей голове.

Ранение под грудью пульсировало, как живое, но это было ничто по сравнению с болью внизу живота. Придатки словно миксером взбивали, а в промежность вгоняли раскаленную кочергу.

Между ног стало влажно и я покачиваясь прошла в ванную. Моча шла бурая и вместе с ней из меня выходили коричневые сгустки. Тело била дрожь.

Кое-как я вернулась обратно в кровать и, глотая слезы и рвавшиеся наружу мучительные крики, я скрючилась под одеялом, мечтая провалиться в сон, не чувствовать боли, не чувствовать запаха крови и насилия, не слышать звука выстрела, не ощущать себя пропущенным через мясорубку куском мяса.

В комнате пролился тусклый свет ночника и, сквозь пелену боли и слез, я увидела лицо Алеши. Моя нянька услышала мои страдания и пришла на помощь. Он, а не муж.

Сделав мне укол и напоив, как маленького ребенка, водой, он дождался, когда лекарство начнет действовать и, выключив свет, в молчании удалился.

Утром я скомкала испачканную простынь и затолкала ее в корзину для стирки. Выделений больше не было и я, более менее успокоившись приняла душ, оделась и взяла расческу, как по волшебству, появившуюся на туалетном столике.

Тихо открылась дверь, и я повернулась на звук шагов. Ожидая увидеть Алешу, я приготовилась засыпать его словами благодарности, но вместо него в комнату вошел Борис.

– Доброе утро, – низким голосом произнес он.

– Доброе, – ответила я, отворачивая бледное с припухшими глазами лицо.

Я не хотела, чтобы ни он, ни кто-либо другой дома видели меня такой измученной.

– Алеша сказал, что тебе ночью было плохо, – заметил он, впиваясь взглядом в мою спину.

– Совсем немного, – соврала я, почувствовав раздражение от того, что он это знал, знал о моей слабости и боли.

В этом доме, по ходу, от него ничего не могло укрыться.

– Я пригласил на дом врача, – буднично продолжал Борис. – Пусть осмотрит тебя.

– Спасибо, – выдавила я. – И за расческу тоже.

– Кира, повернись ко мне, – требовательно сказал он.

Положив расческу, я вздохнула и повернулась к нему, пряча таивший остатки ночных мучений взгляд.

– Чья это была кровь? – решилась спросить я, украдкой взглянув на мужа.