По волчьим законам

Первым порывом было ответить какую-нибудь колкость исходя из того, что пока Борис рассчитывал на мои воспоминания, я была в его доме неприкосновенна, но стоило мне повернуться и увидеть, каким плотоядным взглядом ощупывал меня волк со шрамом на лице, как слова застряли в горле.

Валет вразвалочку шел ко мне. От подобия улыбки шрам на лице превратился в ломаную линию и, если бы мое сердце было подключено к аппарату, то вместе с бешенным "бип-бип-бип" оно бы на мониторе выдавало именно такую кривую.

Может быть, я и была неприкосновенна для всех, кроме Бориса, но его здесь не было, как и не было Алеши. Я была один на один с хищником, дождавшимся, когда его жертва будет особенно уязвимой.

Я совершила ошибку, метнувшись к двери, и тут же оказалась прижата спиной к стене дома.

– Тише, малышка! Тише! – очень тихо проворковал Валет, сжимая пальцы на моем горле. – Не надо шуметь! – Он выпустил когти и провел ими по платью, легко вспарывая тонкий шелк вместе с бюстгальтером. – Ты такая сексуальная! А как пахнешь красиво! – выдохнул он мне в лицо, поглаживая мою грудь. – Сейчас мы с тобой развлечемся. Я очень долго этого ждал.

Оставив грудь, Валет переместил руку вниз и начал поднимать низ платья. Я тщетно пыталась вырваться, быстро теряя силы, но то, что происходило, вернее только собиралось произойти, было ничем по сравнению с тем, что начало происходить в моей голове.

Грань между забытым прошлым и пустым настоящим стерлась и вместе с происходящим насилием я начала проживала то, что уже было.

Я будто видела ту себя со стороны и не просто видела, а и чувствовала себя той, чье избитое тело в разорванной одежде по очереди трахали двое оборотней: слышала собственные хриплые крики, когда мужская плоть острым лезвием входила в меня, двигалась во мне; слышала удовлетворенные стоны моих насильников; чувствовала запах спермы, крови, смерти и ледяной взгляд Ангелова, наблюдавшего за происходившим.

"Я тебе не верю… Не я… Все она… Не хотел так поступать с тобой… У самых сильных волков наступает болевой предел… Отдай их…Все закончится… Был трусом и слабаком… Подставить родную сестру… Не сможешь воспользоваться… Милосердие…Честность… Подарю быструю смерть… Сладкая девочка… Кто хочет попробовать… Убейте… Живучая сучка… С ней делать…"

Перед глазами все плыло. Касания Валета, его сиплое дыхание, пальцы во мне, звук расстегиваемой ширинки, его голос, вид окровавленной руки, которой он бил моего брата, оглушительный выстрел и ласковое касание пули, насквозь пробившей будто мой висок, застрявший в горле крик и крик мне в спину, треск фонарного стекла, визг шин и голоса… Голоса, голоса! Это было хуже смерти.

"Это парюра… Не вскрывали…Цветы для маркизы… Ты бы их спрятал… Случится, будешь головой отвечать… Брось мешочек… Не представляешь, на кого попер… Артур говорит другое… На нас всех собак спустят и в розыск объявят… Алмазы лимонов на десять зеленью тянули… Деньгами не разбрасываются… Вытащу пули… Это она, Алеша? Спасла ему жизнь… Не считает тебя причастной…"

Внезапно хватка с горла исчезла. Передо мной замелькали силуэты. Волчий запах ударил в нос, а по ушам резанул голос Бориса.

– Кира! Кира!

Произнесенное имя подействовало как нашатырь, и я начала возвращаться в реальность. Грудь разрывало от боли, меня била дрожь, а по щекам катились слезы, которые я не смогла сдержать.

– Кира!

Я сфокусировала затравленный взгляд на Борисе, протягивавшем ко мне руку.

– Не трогай… меня… – всхлипнула я, вжимаясь в стену дома и пытаясь собрать воедино обрывки платья, чтобы прикрыть тело, которое будто снова покрылось побоями.

Мне хотелось сорвать с себя кожу лишь бы не чувствовать на себе касаний чужих лап, не ощущать пульсацию серебряной пули словно все еще находившейся во мне, хотелось выцарапать Борису глаза лишь бы не видеть то, что проступило под прозрачной коркой льда в его глазах.

– Не трогай… – повторила я, давясь слезами.

Борис отступил на несколько шагов.

– Уведи ее, – тихо кинул он Алеше, державшего за полутрансформированной рукой за горло Валета.

Не сразу, но Алеша разжал руку и бросил волка на землю. Он подошел ко мне и, с легкостью подхватив на руки, унес в мою комнату.

Кое-как скинув туфли, я добралась до туалета и, рухнув на твердющий кафель, склонилась над унитазом. После рвоты стало немного легче и я забилась за дверь туалета, куда не должны были доставать видеокамеры.

Сглатывая горечь и вновь потекшие слезы, я обхватила себя за колени. Я верила, что мне нужно было лишь захотеть, по-настоящему захотеть вспомнить, но по факту оказалось, что лучший способ возврата памяти был "клин-клином".

Я вспомнила. Вспомнила все. Абсолютно все. Всю свою жалкую жизнь "от" и "до". И не было слов способных передать всю ту боль, что я испытывала в связи с этим.

Одна пуля. Одна жизнь. Одна смерть.