По воле судьбы. Без права на спасение

Он, всё-таки взглянул на девушку, посмотрел ей в глаза. Она насупилась и смотрела себе под ноги. Сердитое дыхание можно было расслышать и за милю, а кулаки сжаты. Похоже, она держалась изо всех сил, чтобы не зареветь. Они вместе прошли много битв на юге Кер — Азатанга. И ни разу Антуан не видел, как девушка плачет. Хотя поводов было не мало. И даже сейчас, когда в опасности жизнь человека, который был рядом с самого рождения, всю жизнь надоедал и раздражал. Самый близкий человек на свете. Даже сейчас, девушка силилась, чтобы не плакать.

Капитан молча подошёл и обнял её. Очень хотелось закурить…

Крики непередаваемого ужаса и боли разнеслись на всю округу.

Бернард стоял рядом с уставшими волшебниками над трупом Натана.

Ребята весьма стойко отнеслись к этой новости. Все они сильно устали. Ванда плакала, но быстро выбилась из сил. Хмурые взгляды ребят, избегали встречаться с глазами Бернарда. Тела парня, убившего Натана, нигде не было, и всё, что осталось — разорванный наплечник, рана на руке, и кучка тёмной грязи на земле. Поверили ему или нет, он не знал, но чародеи оказались немногословны. Они расселись вокруг тела учителя, опустились на колени и тихо зашептали свою молитву.

Редфорд встал и огляделся. Он хотел найти Синдарийца и капитана тех ребят. Они отлично помогли. Если бы не тот одноглазый, не стоял бы он сейчас здесь. Лопата вышибла зубы Пустому, за миг до смертельного удара, и спасла командира.

Но он никого не увидел. Несколько носилок занесли в лазарет. Всё произошло почти одновременно, но всё же с некоей, еле различимой последовательностью. Сначала в шатре погас свет, в сию же секунду все пятеро волшебников застонали и исторгли из себя содержимое желудков, прямо на тело наставника. Может в какой-то другой ситуации это могло выглядеть смешно, но только не в этой. Ещё пару ударов сердца и крики разорвали темноту. Да такие, что шерсть встала бы дыбом на загривке командира, если бы была. Редфорд не раздумывая, захромал к шатру.

XIV

Зрачки бешено завертелись, как только поднялись веки. Безумные глаза ощупывали пространство вокруг, но не находили того, что искали. Их обладатель не видел, но чувствовал. Он рядом. Гримуар зовёт.

И он звал. Он обещал, убеждал, приказывал и лишал воли. Приятные ощущения охватили всё тело, от макушки, до пяток. Колдун попытался подняться, но понял, что накрепко связан. Это его не расстроило, только обрадовало. Идиоты не привязали ему руки к ногам за спиной, лишив возможности встать. Вместо этого связали руки за спиной, и ноги.

Снаружи раздавался неописуемый шум. Раскаты грома смешивались с криками и визжанием. Канг не слышал этого. Он попытался встать и у него получилось.

Книга лежала на теле северянина и черный переплёт её беспрестанно шевелился, как медленно закипающая смола. Гримуар вырос. Огромный, почти с весь торс берсеркера, он пил из него жизнь. Кожа и кости, по-другому и не скажешь, вот что осталось от великана. Это ужасное зрелище, нисколько не смутило колдуна. Он прыгал на связанных ногах и быстро приближался к артефакту. В его глазах стоял радостный блеск и безумное желание. И больше ничего. Оглушительный раскат грома, заставил землю под ногами трястись, и вскоре после этого всё затихло.

Канг не глядел на предмет своего желания, он налетел, с разгона, и не сомневаясь, прильнул лицом к книге. Два удара сердца, и чёрная субстанция заскользила по лицу колдуна. А тот не переставал блаженно улыбаться.

***

Перепуганный заяц, спрятавшийся в кустах, и даже не смеющий пошевелиться от страха. Такое сравнение больше всего подходило Волесу. Обессиливший, продрогший и абсолютно одинокий, он лежал под развороченной палаткой и наблюдал за происходящим. Ткань была мокрой и холодной, но он всё равно завернулся в неё, чтобы скрыть наготу.

Юноша прибывал в абсолютной растерянности. От холода у него зуб на зуб не попадал. Хотелось плакать, но он боялся выдать себя.

Своё незавидное положение Волес осознал целиком и полностью, когда, понял, что среди людей, нет ни одного знакомого лица. Канга и Джостара среди выживших не оказалось и мысль, что он остался здесь совсем один, голый, среди чужаков, заставляла ежиться от страха. Заяц среди волков. Юноша не питал иллюзий. Люди никогда не были добры к нему так, как он к ним. В лучшем случае, безразличны. С чего бы этим отличатся от остальных? Раньше алхимик, обязательно попросил бы помощи. Но не теперь, когда он наконец-то смог понять, что надо быть такой же распоследней сволочью, как и все, чтобы соответствовать, так сказать норме социальных взаимоотношений. Нет. Никого он просить не будет.