По воле судьбы. Без права на спасение

Смерть двух младших асур оказалась полной неожиданностью, но Серадж действовал мгновенно. Он послал зов каждому сыну и дочери в восточных областях, а также отправил одного из своих генералов, чтобы решить всё быстро и избежать дальнейших жертв. Но теперь все погибли, а он выл от боли, что пронизывала его тело каждый раз, как смерть настигала сородичей. Он не видел их глазами, не слышал их ушами и не чуял их носом, лишь чувствовал, как рвутся струны собственной души, и частичка её исчезает навсегда. Смерть младших детей оказалось не таким испытанием как смерть одного из семи первых обращённых. Связь с ними во сто крат крепче, чем с теми, кого он не причастил своей кровью лично. И теперь он испытывал на себе отголосок гибели любимого сына. Тот, в ком правитель увидел своего соратника, сделал защитником своей страны и даже не посмотрел на низкое происхождение этого некогда человека, исчез навсегда. Он словно вырвал кусок из самого сердца, и теперь оно разгоралось пламенем, который Серадж уже не мог потушить.

Повелитель знал, за что они сражались и все обращённые понимали это вместе с ним, и поэтому они умирали, а он страдал. Спина по кошачьи выгнулась, а рот открылся в немом крике, когда раздался хруст костей. Царь не выдержал своего бремени и упал, сложился словно в раболепном поклоне, халат треснул, и свет, льющийся через высокую куполообразную арку из комнаты, упал на уродливую, белёсую, будто рыбье брюхо, спину. Кости позвоночника неестественно выпирали, готовые прорвать кожу. Серадж взглянул на небо, в блестящих чёрных, широко распахнутых глазах стояли боль и испуг, а рот исходил белой пеной, он то открывался, то закрывался, словно мужчина силился заорать, но так и не решался нарушить тишину ночи. Черты лица заострились во мгновение, тело росло быстро и неотвратимо, руки и ноги страшными длинными лапами опустились на мраморный пол, а кости лопаток вырвались из плоти и раскрылись огромными перепончатыми крыльями. Метаморфоза завершилась в минуту, и вместо человеческого лица к луне поднялась страшная морда. Тварь взмахнула большими крыльями и последние клочки одежды слетели с мертвенно бледной плоти высокого худого чудовища. Пронзительный, полный скорби и решимости визг раздался на всю округу. Павлины тут же закричали в тени пальм, а слоны встревоженно зашевелились, оторванные от отдыха.

Телохранитель, что стоял на страже, первым услышал визг, и не сомневаясь ни секунды бесцеремонно потревожил царский покой. Когда он вбежал в комнату, то не нашёл там правителя, лишь огромное, жуткое существо. Не оборачиваясь, оно взмыло в воздух и скрылось в темноте ночи.

IX

Первое, что почувствовал Эдриан, когда пришел в себя, было сильное головокружение, а первая мысль заставила подскочить, как ошпаренного. Стояло раннее утро, он провалялся без сознания много часов, очередное кровопускание, сыграло с ним злую шутку, а следующее могло и убить. Тревога нарастала и в миг охватила разум, она перемешалась со злостью, которую вызывали: беспомощность, череда неудач и в пустую пролитая кровь. Ситуация вышла из-под контроля за то время, пока принц провалялся в обмороке и это злило ещё больше.

Слабость и жажда одолевали блондина, но ему было на это наплевать, гнев вытеснял тревогу и побуждал к активным действиям. Импровизированный лагерь спал, Джостар лежал на спине и морщился при резких вдохах, Канг похрапывал, и его лицо наводило на мысли о сыне немальского пчеловода в длительном запое и с разбитой рожей, а Волес обхватил ноги руками и мерно посапывал. Преобразованные стояли как вкопанные, на своём посту, а кони паслись без присмотра в высокой траве.

В голове крутилось сотни вопросов. Разбуженный юноша с неохотой рассказал Эдриану, что произошло вовремя его так сказать «отсутствия» и снова беззаботно повалился спать, а принц остался наедине с неразрешёнными проблемами и неоднозначной ситуацией. Эмоции сменяли одна другую, злость уступила озадаченности, на её место пришло беспокойство, а за тем страх, который быстро перерос в панику, и снова злость на свое бессилие что-либо изменить. Он не мог воззвать к книге и не мог пробудить своего телохранителя.

Волес сделал всё возможное в этом не было сомнений, но воин так и не очнулся. Принц привык опираться на эту скалу, а теперь она словно исчезла, неожиданно, и этот миг потрясения, когда выбивают почву из-под ног, для Эдриана растянулся на долгую минуту. Он как рыцарь, потерявший свою броню на поле боя, почувствовал себя ужасно уязвимым. Это ввергло его в ярость. Блондин хотел разбудить юношу, и вытрясти из него всю душу, но в итоге просто сорвал злость на одном из преобразованных. Телохранитель не издал не звука, лишь откинул голову от удара в челюсть. Руку пронзило тупой болью и бушующие эмоции тут же поутихли, а усталость и слабость накатили вновь.