По-восточному

Если я закричу, позову на помощь, чем могут мне помочь эти мирные люди, висящие над пропастью и уже удаляющиеся в сторону вершины? Кресло тряхнуло, канатка начала круто спускаться, земля приближалась, затем вновь ушла далеко вниз. Я потрогала сумку, длинный ремешок которой, прежде чем сесть на подъемник, перекинула через плечо так, что снять его можно было только через голову. Или перерезать ножом, который страшно щекотал мой правый бок. Отдать ему сумку со всеми документами, деньгами, косметикой, томиком Мэри Стюарт, маникюрным набором Золинген, флешкой, читалкой, зарядником для телефона и массой других вещей, без которых мне совершенно не обойтись?! С другой стороны, если он меня прирежет, то на фига мне будут нужны все эти вещи, тем более что он завладеет ими и в этом случае. Но зачем? Зачем сегодня всем так нужна моя сумка? Зачем этот маскарад? Мысли сумбуром крутились в голове, разрывая ее на части.

Злоумышленник снова улыбнулся и полез свободной рукой в карман, достал сигареты, не очень-то спеша грабить меня – видимо, ждал, когда кресло приблизится к конечному пункту, чтобы быстро смыться, не дав мне опомниться. Или… Про или я решила не додумывать. Мимо проплыла вершина огромной ели, совсем близко, чуть ли не коснувшись меня своей колючей лапой. Сосед закурил, управившись одной рукой, не убирая от моего бока вторую. План созрел внезапно, авантюрно и безбашенно, словно в мозг ударил переизбыток адреналина да сказалось наркотическое воздействие сумасшедшего воздуха. В общем, день задался.

– Р-разрешите закурить… – сказала я.

Лже-Данила хмыкнул и полез за сигаретами.

Кресло неуклонно приближалось к следующей ели, внутри у меня все дрожало, сердце выбивало сумасшедшую дробь. Несмотря на холодный ветер, стало жарко, словно меня кинули в бочку с кипящей смолой. Кресло поравнялось с деревом, а я, пихнув аляску в сторону протягивающего сигарету мужика, рванула к ели и ухватилась за ветку, верхушку… плохо соображая за что. В следующую секунду меня дернуло вверх, и я, поджимая коленки, отделилась от кресла и повисла, вцепившись в колючую ветку, которая раскачивалась и опасно трещала под моей тяжестью. А внизу была бездна, жуткая бездна, мой личный Рейхенбахский водопад.

«Ну ты даешь, подруга! Рейхенбахский водопад! Метонимия! Аллюзия! Браво! Великолепный пассаж! А какой экшен! Спайдермен отдыхает!» – возопила авторша, нагнувшись с кресла, которое проплыло надо мной, задев согнутою верхушку ели.

«Дура чокнутая, я же разбиться могу!» – возмутилась я.

«Выберешься… сама же детектив хотела. Меня больше волнует судьба Данилы».

«Да пошла ты со своим Данилой…» – воспитание не позволило мне вслух послать авторшу туда, куда я послала ее мысленно.

Я чуть перевела дыхание и попыталась оценить положение, оно оказалось не таким уж незавидным. Ветка, за которую я уцепилась, хоть и трещала, но не ломалась, и, кроме того, была короткой, верхушечной, то есть находилась близко от ствола, спасительного ствола, куда мне нужно было дотянуться. Вниз я смотреть не стала, понимая, что этот взгляд может стать роковым, лишив способности действовать.

«Парализовать…», – с умным видом подсказала авторша, проезжая мимо в следующем кресле.

«Стервоза!» – прохрипела я, но ее замечание разозлило и придало сил. Не хотелось умирать в такой прекрасный синий день. Виновница моих несчастий, сумка, свободно болталась сбоку, оттягивая меня от вожделенного ствола, и если бы могла, то сбросила бы ее вниз. Но у меня не было третьей руки. К сожалению.

«Представляю тебя трехрукую», – пропела бесчувственная авторша.

– Девушка, вы что там делаете? – поинтересовался ее сосед по креслу, изумленно глядя на меня.

«Экстремалка… занимается тридаунингом2 с повышенной опасностью спуска», – объяснила ему авторша.