По законам Дикого Запада

В этот момент снова зазвучали выстрелы. Палил человек в повозке, раз за разом проделывая в стекле круглые, опутанные тонкой паутинкой трещин, дырки. Высокая кабина не давала возможности взять верный прицел, и пули проходили выше, уносясь в теплый ночной мрак. «Но еще не много, и человек из сна поймет свою ошибку, тогда мне конец!» — отстраненно подумал Клив. Он опустил разряженный револьвер в кобуру, со стоном наклонился. Боль от раны, минуту назад не стоящая упоминания, сейчас раскаленными клещами впивалась во внутренности старика. Рубашка промокла насквозь, он чувствовал, как кровь тоненькими струйками стекает по его ногам. Непослушными пальцами охотник поднял лежащий у его ног пистолет, немного повернул в ладони, приноравливаясь к непривычной форме рукояти, и поднял оружие, целясь в сидящего за стеклом человека. Спуск оказался тугим, длинным, и в какой то момент Клив подумал, что в магазине закончились патроны. Но тут грохнул выстрел, пистолет лягнулся, как молодой бычок, а у человека из сна исчезла правая щека, полностью снесенная пулей. Он подался назад, откинувшись на сиденье, а потом привстал и высунулся в проем, усеянный осколками стекла. Пистолет человек из сна держал двумя руками, наведя оружие точно в лоб Бриннеру. На красной маске, мгновение назад бывшей лицом, яростно сверкали налитые кровью глаза.

Клив еще несколько раз нажал спусковой крючок. Пистолет хрипло лаял и дергался в руке, а потом неожиданно замолчал. Охотник в недоумении глянул на него, затем отбросил в сторону ставший бесполезным кусок металла. Человек из сна вновь сидел в кабине повозки, отброшенный назад безжалостными ударами пуль. Кровь мягкими толчками выливалась из пробитого горла, глаза закатились, оставив на виду только два белых серпика между неплотно сжатыми веками. Человек из сна был мертв.

Очередной приступ боли скрутил внутренности, бросив старика на землю. Мир вокруг плыл и шатался, время от времени теряя краски, а все еще доносившиеся до его слуха звуки сплетались между собой, превращаясь в чудовищную какофонию. Против воли глаза охотника закрылись, и он провалился в глубины благословенного «ничто».

Когда сознание прояснилось, Клив обнаружил, что стоит на коленях, опираясь руками на пропитанный кровью песок. Тяжелые красные капли срывались с промокшей насквозь рубашки и с едва слышным плеском падали в темную, поблескивающую в свете костров, лужу. Он попробовал встать, но жестокий приступ боли едва не лишил его сознания, закрутив окружающий мир словно волчок, пущенный умелой рукой мастера.

— Нет, черт подери, нет! — прохрипел охотник, с трудом проталкивая слова сквозь пересохшее горло. — Остались девочки, я должен их спасти.

Почти ползком он двинулся вперед, к стоящей перед ним повозке. Каждое движение отдавалось болью в простреленном животе, но кровь больше не текла. Клив решил, что прилипшая к ране рубашка сыграла роль пластыря, подарив ему еще немного времени. Он слишком хорошо разбирался в ранах, чтоб тешить себя надеждой. Пять, максимум, десять минут, и он истечет кровью. Или, гораздо раньше, если от неловкого движения выйдет наружу запечатавший дыру тромб.

Добравшись до повозки, он протянул руку и схватился за толстую решетку из блестящего металла, украшавшую ее переднюю часть. Глухо зарычав, хотя, скорее уж, захрипев, Клив подтянул под себя непослушные ноги и замер, стараясь унять накатившее головокружение. Затем осторожно, дюйм за дюймом распрямился и встал, опираясь на скользкий металл. Его шатало, ноги то и дело норовили разъехаться в стороны, ослабевшие колени едва выдерживали вес тела. «Они здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки», — эта мысль билась, словно пойманная в силок птица, не давая провалиться в такие манящие глубины забытья. — «Ящик! Накрытый парусиной ящик в кузове этой самой повозки!» Окрыленный догадкой, старик шагнул вперед и чуть не упал, застигнутый внезапным приступом головокружения. Дождавшись, пока рассеется застилавший глаза туман, он медленно двинулся вдоль борта, придерживаясь руками за рифленую металлическую поверхность. Добравшись до ящика, нашарил на поясе костяную рукоять «боуи», и поборовшись несколько мгновений с застежкой, вытащил нож из ножен. Натянув левой рукой парусину, ткань была непривычно плотной и скользкой на ощупь, Клив одним движением вспорол материал, обнажив тускло блеснувшие прутья клетки.

Дети

Едва железная дверь клетки захлопнулась, Эн Мари поползла вперед, к забившейся в угол, дрожащей от ужаса Бев. Острый край стального листа разорвал штанину и глубоко оцарапал правое колено девочки, грубые сварные швы больно впивались в нежную кожу рук. Добравшись до сестры, Эн Мари устроилась рядом, опершись спиной о решетку и вытянув перед собой ноги. Осторожно коснулась плеча сестры, и Бев подалась к ней, крепко прижалась всем телом, а потом легла, положив голову на колени. Взревел мотор, и пикап, в кузове которого стояла клетка, вырулил на дорогу, увозя детей прочь от дома. Машину тряхнуло, и Эн Мари еще крепче прижала к себе сестру.