По закону Мёрфи [СИ]

Он не думает ни о чём постороннем, пока лифт не останавливается на четвёртом этаже и в открывшиеся двери заходят люди. Их много — мужчин и женщин, — видимо, в каком-то из залов закончилась какая-то конференция. Майк отходит назад, пропуская полного парня в костюме-тройке к месту у кнопок, а сам пятится и пятится, пока не наступает каблуком на носок туфли Харви.

— Осторожнее, Майки, — рычит тот, — эти туфли стоят примерно столько же, сколько стоит холодильник в твоей кухне.

— Ты не знаешь, сколько стоит мой холодильник, — говорит Майк, повернув голову так, что его профиль оказался прямо перед лицом Харви. Харви отклоняется назад, касаясь затылком зеркальной стены позади них, и сжимает губы, чувствуя, как начинает раздражаться от количества людей, набившихся в этот крошечный железный куб, от ощущения напряжённой спины Майки прямо перед собой и от дурацкой мысли о словах Луиса. Ёбаный Луис. Чтоб ты сдох, думает Харви, когда двери лифта закрываются и жирдяй у кнопок никак не найдёт для себя удобное положение — вертится, пихая людей вокруг себя, от чего Майки настойчиво тулится спиной к Харви.

Блядь, думает он, сжимая зубы, когда собственный костюм прижимается к его рубашке, а Майки весь окаменевает перед ним.

Луис — мудила, думает он. Всё из-за него.

Харви отворачивает голову, чувствуя, как напряжена шея, как кровь ударяет в щёки, и какое-то ебанутое смущение заставляет его шумно выдохнуть, когда Майк, как горячая неподвижная деревяшка, упирается лопатками ему в грудную клетку. Судя по позе, он старательно выпячивает бёдра вперёд, чтобы не прикоснуться задницей к паху Харви, и это настолько придурочно, настолько глупо — что он замечает всё это.

— Прости, — бормочет голос Майки, и Харви преодолевает странное желание гаркнуть ему, чтобы он заткнулся, нахуй, сейчас же. Он прикрывает глаза, отключаясь от ощущения твёрдых лопаток, воткнувшихся ему в грудную клетку. Он молчит, а Майки шумно сопит, и в отражении железной стены, в которую как раз уставился Харви, хорошо видно его покрасневшее лицо.

Экран над дверьми показывает пятнадцатый этаж, когда Харви понимает, что задержал дыхание и не дышит уже с полминуты. Он делает шумный вдох, чувствуя запах собственного одеколона, собственного любимого Хьюго Босс, которым сейчас пахнет от шеи Майки и от одежды, в которую одет Майки, и ощущение горячего собственнического «моё» шибает прямо в голову. Это пугает. Это, наверное, первое, что по-настоящему пугает Харви после вступительных экзаменов в Гарвард — тогда, много лет назад. Он наклоняет голову и вдыхает снова — смесь Хьюго и канцелярских бумажек, смесь дорогого костюма и хаотичного энтузиазма. Смесь Харви и Майка.

Словно специально, толстяк у кнопок переступает с ноги на ногу, и Майка резко прижимает к Харви всем телом. Он тут же вытягивается, замирая, как натянутая струна. Опять сдавленно выдыхает:

— Прости.

Харви с тихой смесью ужаса и внутренней паники понимает, что всё это долбаное трение о его тело приводит к не самым лучшим результатам, которые наверняка может ощутить Росс, который и так трясётся, как кролик перед удавом, и уже даже не пытается держать свою задницу (блядь, у Майки есть задница) подальше от паха босса.

Двери лифта со звоном открываются и Харви отпихивает Майка от себя, протискиваясь к выходу, словно Майк вдруг стал раскалённым добела куском железа, к которому прикасаться откровенно больно. Он выходит в коридор и выдыхает, пытаясь взять себя в руки, кляня Луиса, на чём свет стоит.

Он берёт себя в руки за долю секунды, потому что Майки тоже уже здесь, прямо за ним, и, оборачиваясь, Харви уже готов к виду пылающих ушей и потупленных глаз, но вместо этого он встречает прямой взгляд. Прямой и почти режущий, несмотря на то, что на скулах Майка всё ещё остался лёгкий румянец.

— Ну, — говорит он, проходя мимо. Слегка цепляя Харви плечом. — Мы идём? Клиент ждёт.

Харви моргает и смотрит в спину уверенно идущему в сторону конференц-зала мужчине, пытаясь собрать свои мысли в кучу. Вспомнить, что они здесь делают и какого чёрта у него в голове такой чёртов хаос.

Он даже не сразу замечает, что мысленно назвал Майка мужчиной.

Он не замечает практически ничего вокруг, когда догоняет его и сверлит взглядом коротко стриженный затылок со взъерошенными волосами, и ладони чешутся от желания протянуть руку и пригладить их.

Майки запал на тебя.

И эта мысль жжёт его, как крепкий виски, пролитый на открытую рану.

* * *

Харви не надирается, нет.

Он немного выпивает.

Не только потому, что беседа с клиентом провалилась. Не только из-за неумелого шантажа, который больше раздражает, чем пугает. Сегодня просто был дурацкий день.

В своей квартире, придвинув диван к окну во всю стену, откуда открывается вид, какой, наверное, открылся бы со спутника над Нью-Йорком, он опрокидывает в себя ещё четверть стакана чистого Чиваса и достаёт из кармана домашних джинсов мобильный. Не смотрит на часы — сразу набирает номер.

— Харви? — хрипло спрашивают из динамика. Наверное, он разбудил Майка.

Плевать.

Огни ночного Нью-Йорка слегка кружатся за окном.