По закону плохих парней

Раскопал Квин и две бутылки старого виски, которые Хэмптон хранил до лучших времен или, возможно, просто забыл среди хлама. Бирка на одной из бутылок гласила: «Счастливого Рождества. От семейства Стэгов».

Квин раскупорил зубами бутылку и достал из шкафа коричневую куртку дяди, ту самую куртку, которая была на Хэмпе в день, когда Квин потерялся в лесу. Бум бродил у костра неуклюжей тенью, держа в руке совок и наблюдая, как превращается в пепел память десятилетий. Квин вручил бутылку Буму, и тот, прочитав бирку в свете костра, одобрительно кивнул.

– Мой надзиратель говорил, что эта штука – корень всех моих проблем.

– Тебя слишком сильно тряхнула жизнь.

– Ценю за то, что ты меня не осуждаешь.

– Пока ты отвечаешь мне взаимностью.

Порывистый ветер толкал их в спину, свистел в ушах. Бум сделал продолжительный глоток и вернул бутылку Квину. Они пили, пока ночь не опустилась над фермой. Стало холодать, температура воздуха резко падала. Квин был благодарен дяде за теплую куртку и костер. Мелькнул в огне лоскут старого цветастого платья, которое, как он хорошо помнил, тетя надевала на один из его дней рождения. Ткань зашипела, обратилась в оранжево-голубое пламя и исчезла.

Часом позже на гравиевую дорожку въехал большой грузовик. Лучи его фар осветили дом и примыкающее поле. Из кабины вышли двое неизвестных. Квин и Бум переглянулись. Квин передал Буму полупустую бутылку и направился к грузовику.

Пока две плохо различимые фигуры стояли в приглушенном свете фар, Квина пронзило знакомое ощущение своей обнаженности и уязвимости. Ему хотелось иметь при себе оружие, желательно его М-4, но эта мысль тотчас его смутила. Одна из фигур выступила вперед, и даже на расстоянии, несмотря на прошедшие годы, он узнал резкие черты лица Джонни Т. Стэга.

– Рад видеть тебя, парень, – сказал тот, протягивая маленькую руку. – Думаю, нам нужно обсудить сложившуюся ситуацию.

Джонни Стэг происходил из семьи обитателей холмов, самогонщиков, нечистоплотных фермеров, которые чурались общества. У них всех была одинаковая ярко-красная кожа и кривые зубы, побуревшие от мутной колодезной воды. Стэг отличался небольшим ростом, он не доходил даже до плеча Квина. На его лице играла постоянная улыбка, как у человека, ежесекундно радующегося жизни или находившего мир забавным. Квин из вежливости пожал протянутую руку, ожидая от Стэга подвоха. Его волосы были зализаны назад, и от него исходил запах дешевого крема после бритья и сигарет. Темный костюм сидел на нем плохо, на лацкане Стэг носил булавку в виде американского флага. Своего спутника он представил как брата Дэвиса, пастора его церкви.

– Брат Дэвис присутствовал на похоронах Хэмпа, но у него не было возможности выступить, – сказал Стэг. – Он полагает, что мы оба дадим ему сейчас шанс, хотя бы на короткую проповедь.

У брата Дэвиса была морщинистая кожа и золотые зубы. Из-за мутных линз очков глаза его глядели смущенно и виновато.

– Хотите выпить? – предложил Квин, протягивая бутылку Стэгу.

Стэг втянул щеки, улыбка на его лице исчезла и опять появилась.

– Нет, я больше не переношу этого.

– Что же вы продаете на автостоянке? – спросил Квин. – Порошок Kool-Aid?

– Я больше не имею с этим ничего общего, – возразил Стэг. – Я продал этот бизнес два года назад.

Стэг снова улыбнулся. Брат Дэвис тоже.

– Да благословит вас Господь, – сказал Квин, подходя к другой куче барахла и бросая в кузов пикапа очередную вещь.

Стэг последовал за ним, продолжая говорить. Он словно не усматривал оскорбления в том, что Квин повернулся к нему спиной. Куча барахла состояла большей частью из туфель и спецодежды, выпусков журнала Field and Stream и лоскутов фланели, которыми Хэмп затыкал дыры в стенах дома.

– Не хотелось бы, чтобы ты услышал это от адвоката, – продолжил Стэг, все еще посмеиваясь.

Квин бросил в кузов новую порцию тряпья и остановился, чтобы выслушать его.

– Твой дядя задолжал мне много денег за этот старый дом. Некоторое время назад я оказал ему кое-какие услуги, но он так и не вернул долг. Сожалею, но я не хочу разориться на этом деле.

– Он оформил передачу земли?

Стэг взглянул на брата Дэвиса, и пастор улыбнулся, обнажив золотые зубы.

– Бумаги со мной, – объяснил Стэг, передавая документы Квину.

Тот взял их и в свете фар стал изучать юридический документ, выглядевший так, словно его печатала обезьяна. Примерно три параграфа и закорючка Хэмптона внизу.

– Здесь кредит, – сказал Квин. – Вам придется доказать, что он не оплачен.

– Я полагал, что мы сможем обойтись без всей этой кутерьмы, – возразил Стэг. – Юристы лишь выхолостят все. Ты вернешь мне бумагу?

– Нет, – сказал Квин, сложив документ и сунув его в карман куртки. – Я покажу это своему адвокату утром.

Лицо Стэга осветил блуждающий огонек кривозубой улыбки.

– Всегда одно и то же. Пожалуйста, верни.

– Ты пришел в дом дяди через день после его похорон с каким-то грошовым пастором, чтобы отнять у меня землю, которой владело несколько поколений моей семьи. Неужели ты думаешь, что я буду смирно сидеть и молиться? Убирайся отсюда.