По закону сломанных ногтей

Её тёплый салат с морепродуктами остыл. Она пожалела усилия повара, который над ним трудился, и засунула в рот листик руколы. Телефон на столе глухо заурчал, выдавая информацию о новом сообщении. От него захотелось спрятаться. И ничего не знать. И выбросить его. И уехать в какую-нибудь далёкую страну, где будет песок, ветер, океан. И жизнь будет идти не по закону рабочего времени, а по какому-нибудь глупому закону сломанных ногтей. Непредсказуемо, легко, нелепо. Сломался ноготь на среднем пальце — к дороге. Рванула к морю, к солнцу, на закат. Сломался на безымянном — подарки, сюрпризы, праздник.

Она улыбнулась своим наивным мыслям, и не сразу осознала, что прямо на неё в прозрачную стену кафе несётся джип.

Она видела его чёрный округлый бок как у выброшенного на берег кита, покрытый каплями и блестящий хромированными ручками. Его тонированные стёкла, в которых отражались здания, небо, испуг на лицах прохожих. Она даже успела встать, когда аккуратно и ровно, словно в хорошо отрепетированном трюке он приложился о стеклянную стену. И стена задумалась на секунду, выдержит ли она. Но не выдержала, и рассыпалась стеклянным водопадом, снося столы и стулья как солдат, стоящих на передовой.

Наверно, её отбросило этой волной стекла, дождя и холодного сырого воздуха, а может она просто запнулась о ножку стола, когда, наконец, сообразила, что нужно спасаться бегством, она не запомнила.

Сильные мужские руки помогли ей подняться.

— Цела?

— Да. Вроде да, — сказала она, отряхивая руки. — О, Боже! Сломался!

Безобразно загнувшись, ощетинившись неровным краем и острым углом, на правом мизинце кровоточил ноготь.

Глава 1. Пять Ангелов

Он стоял на крыше Байок Скай Тауэр на высоте трёхсот четырёх метров от уровня земли. Перед ним расстилался ночной Бангкок, под ним на смотровой площадке восторженно охали туристы, а за ним в звёздное небо — ещё на пять метров вверх —возвышался шпиль-антенна этой сто четвёртой по высоте башни мира. Не самое высокое место, но одно из его любимых.

Жёлтыми лентами причудливо змеились дороги. Светился огнями, сливаясь у горизонта со звёздным небом, город. Ветер шевелил перья в чёрных крыльях ангела.

 Одно перо вылетело и застыло на бетонной кромке ограждения. Он равнодушно посмотрел на него, привычным жестом поднял к глазам левую руку и стал рассматривать свои идеальные ногти. Они отливали розовым на фоне тёмной кожи. Изящным жестом достал полировку и пару раз скользнул по одному из ногтей. Это занятие всегда помогало ему думать, а подумать было о чём. 

 Сегодня была его очередь выбирать «жертву».

Ему не нравилось это слово. Слишком многозначное, неопределённое, размытое, а Самаэль любил точность и всем словам предпочитал цифры. А ещё оно неправильно передавало суть самого выбора. И всё же он его сделал — выбрал девушку, которая едва не погибла. Она и погибла бы, не вмешайся он, Чёрный Ангел. И умерла бы несчастной. А он, Самаэль - Ангел Несчастья. Он видит его, чувствует, распознаёт, иногда создаёт, иногда предотвращает.

Её жизнь была полна разных глупостей, и на общем фоне среднестатистических обывателей для Самаэля она выделялась лишь тем, что верила в правило сломанных ногтей. Как и Самаэль, она придавала внезапной ломкости ногтей особое значение. И эта мелочь решила её судьбу. Он решил дать второй шанс именно ей.

Все Ангелы имеют право вмешиваться в жизнь людей. Можно сказать, что умирая, люди прямиком переходят в руки Ангелов. Но людей умирает слишком много, не каждому крылатые посланники дают вторую жизнь. Они имеют право выбирать. Делать это непросто и когда-то давно они с братьями придумали себе такой способ — брать за основу человеческие приметы и суеверия. Чёрные кошки, рассыпанная соль, чешущиеся ладони. «Кто чего боится – то с ним и случится». Они возвели это в принцип, в правило, в закон. Они дошли до того, что сами стали их придумывать. И «Закон сломанных ногтей» стал шедевром Самаэля. И сегодня он выбрал для его исполнения идеальную жертву. Да, она пострадала, а значит, всё же стала жертвой. И он избрал её, чтобы изменить её жизнь, а значит, к тому же стала жертвой его выбора. Видимо, от этого слова не уйти.

Он тяжело вздохнул и обернулся на шум.

— Лысеешь, брат, — сказал Габриэль, шумно сложив свои белые крылья и наклоняясь за чудом не слетевшим с крыши чёрным пером. 

Он положил пушистое пёрышко на белоснежную ладонь и дунул. Оно взмыло вверх и, кружась, стало медленно опускаться. Самаэль не следил за ним. Он смотрел на брата, красные глаза которого блестели от радости, наблюдая за взмывающим и опускающимся по его воле пером. Габриэль считался близнецом Самаэля и Ангелом Счастья. И это счастье он видел во всем. 

Они были похожи как день и ночь. Бледный до синевы с небрежно взъерошенной белой копной волос Габриэль. И темнокожий с коротким чёрным барашком кудрей Самаэль.

Его брат альбинос любил песок, солнце и предположительность, а голубоглазый Самаэль — крыши, дождь и точные цифры.