По закону столичных джунглей

Приближался день рождения Димы — юбилейная дата, двадцать пять лет. В связи с этим он устраивал грандиозный концерт с симфоническим оркестром в зале Чайковского. Предстоящее выступление широко освещалось в СМИ — оно символизировало новую ступень карьеры молодого талантливого певца. Дима должен был исполнять как классические, так и современные вещи, в том числе и собственного сочинения. Люське отчаянно хотелось попасть на этот концерт — это был единственный возможный способ легально увидеть Диму, не показываясь ему на глаза при этом. Она просто посмотрела бы на него издали, послушала, оставаясь при этом незамеченной. Но, во-первых, цены на концерт кусались, особенно учитывая теперешнюю Люськину жесткую экономию. А во-вторых, и это было более существенной причиной — ей не с кем было оставить Алесю на вечер. Не тащить же ее с собой в зал Чайковского, да ее бы и не пустили с младенцем. В общем, пришлось отказаться от этой мечты. А увидеть Диму хотелось дико, невыносимо!

…Не спрашивай, как сильно я скучаю — слов нужных подобрать я не сумею.
Я просто одинокими ночами тобою так мучительно болею…

Что тут еще скажешь? Ни убавить, ни прибавить… Дима всегда убийственно точно подбирал слова и мелодии для своих переживаний. Интересно, в разлуке с ней он написал какие-нибудь новые песни?.. Люська старалась гнать от себя подобные мазохистские мысли, но они были сильней ее воли.

В один из таких депрессивно-меланхоличных вечеров в гости заглянула Лилька, предварительно позвонив. Выглядела она подтянутой и серьезной. Отдала Люське долг — две тысячи шестьсот рублей (очень кстати), извинившись, что «все остальное — как-нибудь потом».

— Работу нашла? — поинтересовалась Люська.

— Нет, я уезжаю завтра…

— Куда уезжаешь? — не поняла Люська. Лиля махнула рукой:

— Совсем уезжаю… Из Москвы. Домой, к маме. Нехорошо это, она у меня там одна, а я уже столько лет в Москве херней страдаю, мыкаюсь… Толку-то? Надоело.

— Тебе — и надоело?! — Люська не верила своим ушам. — Ты же всегда говорила, что только в Москве и есть настоящая жизнь, что найти работу — это ерунда, главное — жить ЗДЕСЬ… Неужели сдаешься?

— Сдаюсь, — тихо согласилась Лилька. — Цели не вижу, понимаешь? Смысла в жизни нет. Кому я тут нужна?..

Когда Лилька ушла, Люська еще некоторое время сидела в полной растерянности. У нее было такое ощущение, что в ее жизни рушится последний бастион.

Довольно часто звонила мама, просилась приехать в Москву хотя бы на пару недель, понянчиться с внучкой, которую видела только на фотографиях. Робко звала Люську вернуться домой… Люська говорила с ней преувеличенно бодрым тоном, чтобы та думала, будто в жизни дочери все идет отлично. Да и подавала информацию она в самых радужных тонах: сама себе хозяйка в двухкомнатной квартире, контракт с крупнейшим книжным издательством России, стабильная подработка… словом, нет повода для беспокойства, и приезжать к ней тоже не нужно, она справляется. Однако, когда они заканчивали разговор, за горло Люську снова ледяной рукой цепко хватала беспросветная тоска. Она принималась плакать, чувствуя себя заброшенной и покинутой, как на необитаемом острове.

Странно все-таки сложилась жизнь. Москва, в которую она всегда так стремилась, в итоге стала для нее просто кладбищем воспоминаний. Сначала она потеряла Андрея, потом — Диму, затем Мишу… Подруг тоже не осталось, Алина уехала, Лилька тоже уехала, а Жанка просто отдалилась. По сути, ни одной живой душе в этом мегаполисе не было больше дела до Люськи, будто Москва сожрала ее целиком и косточек не оставила.

За четыре дня до Нового года Люська вышла из дома вместе с Алесей в слинге. Она давно не выбиралась на улицу, ограничиваясь «балконными прогулками», но сегодня все же решила освежиться, глянув на свое зеленовато-серое отражение в зеркале. В голове не было точной программы действий, однако ноги почему-то привели ее к метро. Она, как в полусне, доехала до станции «Комсомольская», вышла на Казанский вокзал и… неожиданно для самой себя купила билет домой. На малую родину. В один конец.

Это было так логично, словно идея бросить Москву сидела у нее в подсознании уже давно, хотя ей казалось — вот только что пришла в голову.

— Ни на сегодня, ни на двадцать девятое, ни на тридцатое билетов по этому направлению нет вообще, — сообщили ей в кассе, — есть только на тридцать первое декабря, но придется Новый год в поезде встречать, — кассирша захихикала.

До Люськи поначалу не дошел смысл ее слов. Подумаешь, Новый год в поезде — ну и что? Как будто она собиралась праздновать…

— Так на тридцать первое место есть? — уточнила она.

— Есть, — подтвердила кассирша, — но остались либо верхние купейные, либо нижние СВ. Понимаете, очень много народу едет, несмотря даже на праздник…