По замкнутому кругу

А ее опять в дрожь от всего, чем этот едва слышный шепот пропитан. И слезы на щеках, хотя невыносимо же здорово!.. Просто потому, что сама не понимала сейчас, как жила все это время и такого не испытывала?..

— Ты мне годы должен, Данил! — с каким-то капризным упреком-требованием поддела, хоть и целуя успокаивающуюся точку пульса. — Жизнь целую…

— Готов по всем счетам платить, — усмехнулся Данил.

Обхватил ее обеими руками и на бок перекатился, уложив Дану себе на грудь.

На обоих это оглушающее ощущение единения и счастья, которого никак не описать терминами, навалилось. А про кофе даже не вспоминали. Рядом, вместе лежать — огромное, почти невыносимое счастье, ничего больше не нужно…

Глава 21

прошлое, пять лет назад

Шкатулку Данил заметил позже, когда они все-таки решили выпить кофе в оставшийся час. Выбрались из кровати с такой неохотой, будто обоих в воскресенье на работу гнали. Так разморило и расслабило, леностью какой-то придавило, диким нежеланием разлучаться вновь, когда едва-едва дорвались друг до друга, хоть и на несколько часов.

Но делать-то нечего, сам обещал ее отвезти, да и ему в офис нужно, дел вечно миллион имелось. Хотя, будь воля Данила, никуда бы не выходил из дому и ее не отпускал бы, чтобы хоть как-то насытиться, напитаться присутствием Даны около себя за все те годы, что порознь прожили; чтобы себе самому в память мельчайшие ее черты, звуки дыхания, стоны врезать… Успокаивало лишь то, что для этого теперь тысячи дней и ночей впереди!

В общем, когда искал свитер, который Дана куда-то так яро в порыве страсти забросила, нашел и шкатулку. Та стояла на подоконнике, и сразу было заметно, что активно использовалась все эти годы, явно исправно служа хозяйке: края стерлись, одна ножка отбилась и туда Дана какой-то небольшой кусок резинового блока подставила, типа ластика. Отбился и элемент узора вверху, один поворот в «ленте Мебиуса», который Данил когда-то из небольших кусочков дерева составлял…

Протянул руку, коснувшись надбитого узора. Плохо проклеил, вероятно, кусок цельного дерева отлетел от фанеры. Может, надо было лучше наждаком натереть, чтобы сделать поверхность соприкосновения более шершавой? Сцепление лучше бы шло…

Его накрыло почти до удушья! Как плиту на грудь положили, еще и бетоном залив сверху, ни вдохнуть, ни выдохнуть! От осознания, что испытав боль из-за его давнего решения, справедливо считая, что Данил ее бросил, Дана берегла и использовала его подарок. Ведь и для Данила эта шкатулка до фига много значила! Он помнил, сколько сил приложил, как нервничал, не в состоянии решить, чем ее на День рождения поразить!.. Помнил так четко, что, казалось, глаза закрой, и вновь ярко, остро теми страхами, эмоциями придавит!

— Починишь? Я сохранила этот кусок, в комоде лежит, — Дана подошла так, что он и не услышал, поглощенный воспоминаниями. Уткнулась Данилу в грудь, щекоча теплым дыханием, лаская едва ощутимыми прикосновениями губ, пока это говорила.

Заметила, как Данила проняло?

— Я тебе новую куплю, красавица! Десяток! Сотню, если захочешь! Самых красивых и лучших! — с каким-то невыносимым жаром, запалом, что в груди вдруг заискрился, выжигая это удушье, пылко заявил. Охватил ее руками, обнял крепко-крепко. — Это ж я от безденежья тогда! Не знал, как тебя порадовать, удивить. Хоть что-то путевое хотел сделать. Но, видно, все равно не хватило умений… — приподнял ее немного над полом, закружившись по комнате.

Не в состоянии на месте оставаться, внутри все бурлит, энергия какая-то дикая переполняет! Жажда действия ради нее!

— Не надо мне других, ни десятков, ни сотен! — рассмеялась Дана, ухватившись за его плечи для равновесия. — Я эту шкатулку люблю. Она всегда мне безумно нравилась, Данил! И не важно, сколько стоит! Наоборот, бесценна, потому что ты сам каждую деталь сделал, потратив свое время, силы, всю душу в это вложил! — она прижалась своим лбом к его, звонко чмокнула в нос, скользнула ладонями по скулам, напряженным, каким-то непонятным восторгом-усилием сведенным. — Лучше эту, мою шкатулку, почини, нашу. Она для меня так много значит! — с силой обняла Данила за шею так, что теперь по вполне физическим причинам дышать сложно стало.

Но ему только больше смеяться хочется, и в груди уже пожар! Как же хорошо от того, что снова встретились. И что теперь он ей все дать в состоянии!

— Починю, — пообещал, поймав губы Даны своими. — И эту починю, — перемежал слова короткими поцелуями, — и новую куплю! Хочу, чтоб у тебя самая лучшая была!

— Данил! — она уже захлебывалась, и смехом, и его поцелуями, и каким-то своим восторгом, кажется. — Ну как это — самая лучшая шкатулка?! Это же не машина, не модель телефона… Тут лучшая та, которую просто хочешь, с которой удобно…