По затерянным следам

В эту минуту мальчики забыли, в каком опасном положении находятся они сами: их неудержимо влекла тайна подземной пещеры. Стараясь как можно скорее разрешить ее, Андрейка и Федя напрягали все силы, работали не разгибаясь. Вот когда им пригодились навыки и умение, приобретенные на пришкольном участке и в домашней работе. Мальчики почти не чувствовали усталости. Земля комьями вылетала из-под рук в разные стороны; они не замечали, что землей обсыпаны колени Козика, комки глины были на его голове и подбородке. Тоненький лучик света прыгал то в один угол ямки, то в другой.

Прошло минут двадцать, может быть, полчаса напряженного труда, но ни Андрейка, ни Федя пока ничего не находили, хотя яма была вырыта почти на полметра. И вдруг Андрейка глухо вскрикнул:

— Есть!

Федя и Козик бросились к нему и чуть не столкнулись лбами.

— Где?

Седых отбросил нож в сторону, разгреб землю руками и вытащил металлический котелок. Он тщательно обтер его от налипшей земли и осветил фонарем, и все увидели: котелок немецкий, с немецкими буквами на крышке — их кто-то нацарапал ножом, плотно закрытый, кое-где поеденный ржавчиной, но в целом хорошо сохранившийся. Он оказался довольно тяжелым, в нем что-то глухо позвякивало.

Андрейка поддел ножом крышку, но она не подалась. Тогда Андрейка несколько раз постучал по краям крышки черенком ножа, и она, наконец, снялась. В котелке оказался блокнот, завернутый в желтый плотный лист бумаги, и пистолет «ТТ» с одной кассетой, но без патронов.

Дневник

Жизнь человека — это дорога, иногда прямая, чаще извилистая, но почти всегда нелегкая. Идя по этой дороге, постоянно стремишься к познанию нового, неизвестного.

Если человек закален в борьбе, если сильна его воля, он не страшится усталости, твердо идет к намеченной цели.

Но случается и такое: путнику осталось совсем немного, еще переход, может быть, два — и он постучится в заветную дверь, ему откроют, обогреют. И вот тогда у человека, покрытого пылью многих дорог, перед самым порогом появляется чувство тревоги: а что встретит его?

И как ни бесстрашен путник — он остановится, задумается, присядет у придорожного столба, не в силах успокоить взволнованное сердце.

Может быть, это же самое происходило с Андрейкой Седых. Конечно, он мало еще видел в своей жизни, его путь только начинался. Но мальчик помнил день, когда принесли повестку из военкомата о гибели отца; он видел — они стояли сейчас перед мысленным его взором — большие печальные глаза матери, видел горькие редкие слезы деда Силы.

В первые дни после войны, в долгой дороге на Украину, он встречал многих своих сверстников, таких же сирот, как он сам, помнил, как смотрели они на тех, у кого был хлеб. Андрейка жестоко страдал, видя как другой, такой же, как он мальчуган в выходной день уходил со своим отцом на охоту. Он страстно надеялся на возвращение отца и часто подолгу смотрел на его фотографию. «Без вести пропавший» — это же не убит, рассуждал Андрейка, значит, он жив, а раз так — он вернется, должен вернуться…

Когда Андрейка услышал в Доме культуры рассказ о затерянных следах группы партизан, спасших весь отряд от разгрома карателей, он задумался и решил потратить месяц, год, может быть, еще больше, но всё равно найти следы прошлых боев. А вдруг заветная тропка приведет его к отцу!..

И Андрейка Седых шел по темным, полуобвалившимся подземным галереям, тащил на себе Васю Козика и думал, всё думал… Но Андрейка еще никогда в жизни не волновался так, как в ту минуту, когда должен был открыть небольшой, форматом в половину тетради, блокнот. Что в нем написано? Чей это блокнот? Еще неясная тревога всё больше и больше овладевала им, и он не решался так сразу перевернуть обложку блокнота. Мелко, будто от озноба, дрожали руки, и гулко стучало сердце.

Волновались и товарищи, но их волнение было совсем иным — они стремились поскорее узнать, какую тайну хранит находка, и только.

— Открывай же! — шепнул самому себе Андрейка. Товарищи переглянулись. Что он говорит? Кому?

Седых медленно, осторожно раздирая слипшиеся по уголкам страницы, раскрыл блокнот.

Первый лист оказался совсем чистым. А второй?.. На втором была приклеена кусочками хлеба маленькая, не больше спичечной коробки, фотография. От времени она выцвела, пожелтела, но, присмотревшись, мальчики разглядели на ней высокий открытый лоб, твердые, чуть улыбающиеся губы и густые волосы, они, как крылья, стояли надо лбом.

Андрейка вырвал из рук Васи фонарь и, низко склонившись, осветил фотографию. Мгновение он всматривался в лицо незнакомца, потом глухо простонал и уронил фонарь. Это был его отец! Такая же фотография, только увеличенная, уже столько лет лежит дома в семейном альбоме.

— Отец, — прошептал он. — Это мой отец…