По завету крови

Староста все переводил взгляд с воина на почившего мельника. Ему и самому было не понятно, кого из них он боялся больше. Когда страх чуть отступил, и он попривык к необычной обстановке, то первым делом постарался разобраться в противоречивых чувствах к юноше.

– Эх, такой молодой, а уже столько злости! – подытожил сердобольный старик с сожалением.

В это время мельницу заполняли крестьяне, которые успели обеспокоиться за жизнь любимого управителя. Даже самые черствые мужики в селе – кузнец и два его подмастерья – не сразу пришли в себя. Многие из деревенских видели жестокие казни в городах, но то ни шло ни в какое сравнение с представшей перед их глазами картиной. Несколько любопытных баб, которых не хотели пускать, как-то смогли протиснуться внутрь и теперь тихо плакали в углу.

Гнетущая тишина нарастала, но никто так и не посмел обратиться к новоявленному спасителю. Арвин вел себя очень спокойно, о чем-то усердно думал и как будто никого не замечал. Немая картина продолжалась еще какое-то время и закончилась тем, что юноша поднялся и медленно покинул мельницу через расступившуюся толпу.

Как ни в чем не бывало он направился в таверну. Крестьяне безмолвной, переглядывавшейся, подмигивавшей и кивавшей друг другу вереницей последовали за ним. Когда последние отставшие из любопытной колонны подтянулись к харчевне, вся деревня уже стояла на ушах. На самом деле, мало кто из суеверных крестьян верил в то, что мельника можно было спасти. Люди буквально лезли в окна, чтобы рассмотреть таинственного избавителя.

– Ну и, какого оно? – не выдержал напряжения трактирщик. Он чувствовал за собой хозяйское право задать первый вопрос, хотя после услышанного немного побаивался смотреть в глаза щуплому юнцу.

– Ничего так. По мне, чуть не хватает перца, – Арвин медленно поднял голову от похлебки, пожал плечами и немного странно посмотрел на хозяина забегаловки. Конечно, он не понял, о чем его спрашивали, но замечание прозвучало настолько сурово, что никто больше не смел отвлекать его от еды. Ко всему прочему, после умеренной и даже скромной трапезы, герой совершил неслыханный поступок – подошел к трактирщику и попытался заплатить за обед.

– За кого вы меня держите, сэр?! – вызывающим, но немного дрожащим голосом заявил корчмарь, глубоко задетый выходкой гостя. Герои, по слухам, никогда не платили за еду. Хотя, на самом деле, никто из деревенских героев вживую не видел, и было неизвестно, откуда пошло такое поверье. – Признаюсь: наш очаг скромен, но я не посмею, чтобы кто-то сказал, что пухлый Фабер – а это мое имя – взял денег с героя!

Услышав последнее слово, Арвин насторожился и только теперь, увидев всех людей, чуть ощетинился. Не до конца уяснив услышанное, он все же хотел оставить плату, но трактирщик смерил его таким взглядом, что юноша забрал свои гроши и постарался поскорее скрыться в комнате, получив ключи у взволнованного Фабера.

Стоило присесть на кровать, как в маленькую каморку ввалилась целая ватага людей. Настоящая волна народной любви и признательности захватила Арвина, омывая его жаркими поздравлениями, восклицаниями и достойной наградой за помощь. Скромно поклонившись и не проронив ни единого слова, новоиспеченный герой выпроводил гостей и закрыл дверь.

Через несколько минут обеспокоенный доктор был в дороге. Он уже и позабыл, когда в последний раз выставлял оконную раму для побега. Черт, а ведь ему так хотелось изучить останки мельника и разобраться, с какой болезнью пришлось сражаться! Когда он работал с Рихартом, вся народная любовь и признательность доставались старшему патрону, а ему – только подзатыльники и упреки. Конечно, ситуация изменилась, когда он начал продавать зелья, но там людям приходилось иметь дело не с Арвином, а с носатой маской. Черный костюм и грозная репутация давали о себе знать, и народ вел себя очень скромно. Теперь, когда речь зашла о героических поступках, толпа не очень-то сдерживала порывы восторга, ведь героям это так нравилось!

Арвин не хотел ничьей любви. Его сердце принадлежало перегонным кубам и колбам, люди ему не нравились, поэтому крестьяне в таверне пухлого Фабера его порядком напугали. Сам того не понимая, скромными поведением и достойными поступками в тот день он запустил страшный механизм под названием «народная молва». Машина, которая безотказно ткала образы героев.

– Мрачный рыцарь! Принц мечей! – доносилось из разных таверн.

Новоявленный образ кочевал из одного селения в другое, обретая по пути все новые черты. Для пущего эффекта каждый следующий сказитель добавлял в рассказ что-нибудь новенькое.

– И тогда мельник вырвал двухсотпудовые жернова с корнем и швырнул их в Мрачного рыцаря. Но куда там?! Герой рассек камни одним взмахом двуручного меча, а следом расправился и с монстром.

– Да? А я слышал, как они сражались, цепляясь за крылья той самой мельницы!