По зову долга

– А имеет ли он право втягивать этих парней, в сущности своих сыновей, в такую опасную жизнь, где самой то жизни, в которой есть место человеческим радостям, на самом деле и нет. Он ясно понимал, своим решением калечит им судьбы ради достижения цели, видимой ему в далёком зыбком тумане, как бы благородна она не была. Ему всё отчётливее и отчётливее становилась ясна глубина той пропасти, в коей оказался его народ, его страна, куда спихнула эта кучка беспринципных купленных предателей, науськиваемых забугорными псарями. Ей этой кучке удалось завладеть государственной машиной, обманув народ с помощью популистских лозунгов, сладких речей о капиталистическом рае. И не только завладеть, а и начать рулить этой машиной, со всем её аппаратом и органами. Рулить бездарно, а как они ещё могли по-другому? Вкривь и вкось, направляя её по ухабам и бездорожью, руководствуясь только одним своей личной выгодой и возможностью безнаказанно творить чудовищные преступления. И как бы не были бездарны, продажны и безумны эти новоявленные водители, как бы не направляли их поднаторевшие в грязных делах кукловоды, стремящиеся уничтожить столп человечества русский народ, давший миру истинные жемчужины науки, искусства, технического прогресса, однако, машина всё ещё скрипя, негодуя, но ехала. Ехала исключительно потому, что была сделана не ими пигмеями и ничтожествами, а лучшими людьми этого народа. Как говорится, была сделана «на века!» Командир понимал:

– Воевать с этой машиной, скрипящей, но всё ещё грозной, его небольшой команде не под силу. Их протест мало кто слышит, да и наверняка не будет долговечным. Как бы не разрушали эту машину новоявленные недоумки, возомнившие себя великими демократическими реформаторами, она ещё способна проявить свою силу и мощь. Вопрос только во времени и воле. А эта воля несомненно проявится, как только они, считающие себя «солью» созданного ими общества, почувствуют опасность, ту опасность, которую они ещё не успели забыть, когда за миллионные доли, совершаемых ими сейчас преступлений, слышали. Именем народа, высшая мера наказания! Страх, паника неизбежно заставит их объединиться в одну стаю и принудить эту машину к действиям, против его команды из пяти, всего пяти бойцов то, пусть элитных, но настоящих профессионалов. А исход такой схватки известен! – Он вновь и вновь спрашивал себя:

– Имеет ли он право втягивать своих сыновей, свято верящих ему, в эту кровавую вакханалию? Имеет ли он право решать их судьбу? Но в то же время ненависть к этим ублюдкам, глумящимся над основными заповедями русского народа, данными ему его великими предками, да и самим Господом, тоже не менее сильно терзала его сердце. Для него лично было всё ясно. Сейчас его Отечество, его народ, коему он присягал, коего он обязался защищать, в опасности, в беде! И это убеждение перевешивало всё, как бы мучительны не были другие мысли. К тому же ему виделось, что так думают и многие, которым довелось давать такую же присягу. Он также видел, что такие же сомнения, пусть не столь очевидно и явственно, как у него самого, тоже дают свои ростки в головах его сыновей бойцов. Он старался всеми возможными способами подбодрить их, укрепить их веру в справедливость выполняемых ими операций, их значимость для народа. Что бы не говорилось, не думалось, но результаты их действий явно видны очередной грабитель, толстосум, пустивший по миру десятки, сотни тысяч людей, получил заслуженное и теперь уже на встрече с чертями в аду, а его награбленные в большей части возвращаются наиболее обездоленным и незащищённым детям, старикам. Командир старался «вытаскивать» своих сыновей на вот такие встречи в больницах, детских домах, домах престарелых, в которые его команда передавала зачастую самое необходимое для продления жизни. Видеть своими глазами, организованную этими упырями нищету, беспомощность и светлую, тихую радость в их глазах, от того, что в этом море беспредела нашлись люди, способные, хоть чем то им помочь им, вдохнуть и радость, и веру в человека, защитника. Надо сказать, он не ошибался, наблюдая за реакцией своих сыновей. Гнев, ненависть, жалость, готовность пожертвовать собою переполняли их в такие минуты. Эти душевные проявления были в дальнейшем сильнейшим мотивом в их поведении. Никакой пощады! Нечисть должна быть зачищена! Награбленное должно быть возвращено!

Со временем, отчётливо понимая силу воздействия таких встреч, старался приурочить такие мероприятия к самым ответственным эпизодам, этапам их борьбы с очередным толстосумом, грабителем. И когда ему это удавалось, он знал каждый боец его команды способен работать за десятерых, а остановить их никому не под силу, ибо в такие минуты они вновь и вновь видели наполненные горем, слезами, отчаянием и в тоже время верой в защитника глаза детей, стариков. После некоторых таких мероприятий Дед понял: