Победа для Александры

При помощи окольных расспросов удалось выяснить, что будущая невестка неплохо училась, по крайней мере, стипендия у нее была повышенная. «Ах, как тяжко удерживать бразды правления в одних-единственных руках! — Евгения Мартыновна приложила пальцы к вискам. — Решено. Молодые будут жить у меня, и, по-моему, это неплохой свадебный подарок!»

Подготовка к свадьбе пронеслась так стремительно, что Саша не успела понять, нужны ли длинное белое платье, фата, цветы, красивый зал, машина с кольцами, радостные гости и настоящий бал в честь важного события? Саше так и не удалось об этом узнать. Принаряженный в свой рабочий костюм Александр и Саша в платье с выпускного вечера и стареньких босоножках зарегистрировались «без шума и пыли». В качестве гостей присутствовали мать жениха и пара гостей — обширная начальственная тетя Тоня и ее сонный муж, служащий железнодорожного вокзала. Они преподнесли молодым самовар и льняные салфетки.

Сашины родители не приехали. Саша послала им телеграмму с точной датой регистрации, но ответа не последовало. Огорчиться Саша не успела или… забыла. Подружек с фабрики было решено не звать, с чем Саша тоже смирилась довольно легко. Она представляла расстроенные лица соседок: восторженной Светки и красавицы Ани. Не так… ох, не так должна выглядеть настоящая свадьба, на которую можно было бы созвать гостей.

После свадьбы события поволоклись хромой клячей. Саша была озабочена лишь одним — скорее зажить своей семьей, наладить жизнь, которой ей так долго хотелось. Александр всюду ходил за ней как привязанный, светло и польщенно улыбался, отмечая восторженные взгляды посторонних. Саша похорошела, ее сдержанная северная красота расцвела. Прямые льняные волосы, подвитые на концах, красиво ложились на плечи. Под бледной прежде кожей заиграла кровь, упрямые губы все чаще складывались в улыбку. Так могла бы улыбаться немецкая фрау в крахмальном фартучке, занесшая ногу над аккуратной, вымощенной брусчаткой дорожкой, ведущей к трем безупречным «к». Кухне, кирхе и киндерам.

Но то, что для немца смерть и крушение идеалов, для русского — обычная жизнь. Собственной кухни не предвиделось с тех пор, как Евгения Мартыновна осчастливила молодых известием о «свадебном подарке». Вытеснять свекровь с ее отлаженной кухни было делом бесперспективным. Кирха, как средоточие духа, с успехом заменилась отдаленными планами на возвращение в университет. Оставался третий пункт добропорядочного счастья по немецкому образцу. Дети. Ночами Саша прижималась к молодому мужу в надежде на супружеские ласки. Но влюбленный поэт медлил, доводя ее до исступления. Он тыкался сжатыми губами в плечо молодой жены, тискал грудь, прерывисто дышал в ухо, но затем… ничего не происходило.

Хватило недели, чтобы Саша, преодолевая стеснение, приступила к разговору. Слова выходили из сжатого горла безыскусными и прямолинейными. Вопросы с неизменным упорством настигали цель, не давая увернуться, спрятаться или временно притвориться мертвым. Результат сразил наповал. Тридцатидвухлетний поэт оказался девственником. Саша испытала два взаимоисключающих чувства: восхищение и разочарование. Муж оказался мужчиной, отказавшимся от радостей секса ради поисков любви. Пренебрегшим зовом плоти ради «эфемерных» мотивов.

— Потрясающе! — пробормотала Саша.

Очень давно (не вспоминай, Шурка, плотоядно скривившего губы тети-Олькиного Тольку, не вспоминай!) она утвердилась в мысли, что мужчины вылеплены из другого материала — более земной, грубой глины. В них больше животной силы, отваги и инстинктов. «Сколько волка ни корми — а он в лес смотрит». Мужчина — это всегда прирученный волк. Темными ночами в его крови бушует страсть, а в груди зреет протяжный звериный вой. Вопль животного, лишенного дикой свободы. Его простота сродни примитивности.

Мужчина идет вперед по выбранной тропе, даже если она ведет к гибели. Не потому, что не ведает страха, а потому, что он так устроен. Горе тому, кто окажется на его пути. Он будет идти, истекая кровью, сминая преграду телом, несмотря на боль. И это закон. Закон природы.

Цель женщины — созидание очага, новой жизни, будущего, а жизнь мужчины — это борьба.

До сих пор Александр выглядел нормальным мужчиной. Он шел своей собственной, не похожей ни на чью другую дорогой и не отказывался от борьбы, Сашу пленило его упорство, его желание добиться ее, сделать своей. И теперь, когда она принесла ему себя, свое тело в качестве законного приза, муж казался озадаченным. Он обнимал ее, целовал в макушку, нежными пальцами проводил по щеке и безмятежно засыпал. Он не желал уподобляться большинству мужчин, вожделеющих близости, способных на многое «до» и на мизер — «после». Иванов оставался рыцарем в наглухо запаянных доспехах, намертво стоящим на страже Сашиной невинности.

Саша зло разрыдалась и поведала ему историю своей любви. На край супружеской постели незримо присел Константин. Инженер скривил губы, оглядел соперника, удлинив лицо непокорной гримасой:

— Ты жалеешь, что вы расстались?

— Это в прошлом.