Победа инженера Корсакова

— Какое странное прозвище — «дедуся», — сказал Николай.

Ильичев прищурился и, любовно кивая на Совкова, рассказал, что на митинге, перед началом строительства машины комсомольцы заявили: «Дадим ей другую скорость», — вот и пошло сокращенное: «дедус», «дедуся».

Ильичев показывал свою машину с увлечением, не скрывая горделивого восхищения. Он как бы заново переживал еще не остывшие волнения споров, затаенные в каждой незаметной детали, и все, что казалось сейчас таким очевидным и единственно правильным, оказывалось результатом долгих, мучительных поисков. Громадные, неслыханные до сих пор скорости требовали незнакомых для технологии давлений, температур, напряжений, точностей обработки; металлурги варили особые жароупорные стали, механики разработали новые виды подшипников, новую смазку, новые насосы, новые методы исследования вибрации; человеческая мысль оказывалась на таких скоростях слишком медленной, неспособной управлять, — нужна была новая современная автоматика. Сотни, тысячи людей, десятки заводов и лабораторий создавали эту машину, создавали заново, ибо все то, что имелось в мировой технике, становилось устаревшим при переходе на эту новую качественную ступень.

Совков, пользуясь каждой паузой, вставлял в рассказ Ильичева имена своих такелажников, сварщиков, слесарей, и Николай поражался, сколько блестящей выдумки вкладывали в свой труд люди этих профессий, казавшихся ему прежде простыми и бездумными.

Дотрагиваясь до какой-нибудь детали, Ильичев ласково поглаживал ее зеркальную поверхность кончиками пальцев, а Совков по-хозяйски похлопывал кулаком, словно заодно проверяя ее на прочность и подгонку.

— Вот, — сказал он, указывая Николаю на густо закрашенный суриком «приливчик», — здесь будет стоять ваш регулятор.

Николай присел на корточки, осмотрел хорошо знакомое по чертежам место. Здесь он был у себя. Придирчиво проверил соседние приборы, основание, заглянул в каждую щелку. Хотелось представить себе заранее нрав своих соседей — не слишком ли у них высокая температура, а что будет, если лопнет одна из бесчисленных трубок, не зальет ли регулятор… Он забрасывал Ильичева и Совкова вопросами, что-то записывал, опять опускался на колени и все медлил, тянул, жалея покинуть свой уголок. Он сделал несколько замечаний Совкову о расположении питательной сети. Совков начал было спорить, Николай настаивал, ссылаясь на инструкцию. Совков оглянулся на Ильичева и, увидав непроницаемо-холодное выражение его лица, неохотно поставил мелом крест сбоку от «приливчика», нещадно ругая вполголоса какого-то арапа Петра Великого.

Отныне все заботы и беспокойства шумливого бригадира сборщиков стали близки и понятны Николаю. Он волновался вместе с Совковым и Ильичевым за негодную обмазку электродов; подошел начальник цеха — пожаловался Ильичеву на большие допуски колец, и Николай нетерпеливо ждал решения Ильичева — отправлять их назад или подгонять на месте. Из всех этих больших и мелких неполадок, тревог складывалась судьба машины, а значит — и судьба регулятора. Он не заметил, как стал звеном в общей цепи. Он зависел от всех, и все от него.

Вытирая промасленные руки ветошью, они прошли в стеклянную конторку диспетчера. Присели закурить.

— Все знают, что дает лишний процент скорости, и мало кто себе представляет, чего это стоит, — задумчиво сказал Ильичев, и Николай заметил, какие у него усталые, красные от бессонницы глаза. — Когда писатель пишет книгу, он с полным правом ставит сверху свою фамилию. Следовало бы ввести такой обычай и в технике. Построили хороший дом — на нем прибить доску: «Сей дом строили архитектор такой-то, каменщик такой-то, столяр такой-то» — всех творцов, лучших творцов упомянуть. И на этой машине, — он кивнул в сторону цеха, — написать, что создали ее «литейщик Косов, профессор Синельников, бригадир Совков, инженер Корсаков, токарь Глазунов и конструктор Ильичев». Да, да, вы не смейтесь. Это уже не моя машина. Если бы все они делали только то, что имеется в чертежах и расчетах, тогда это была бы машина Ильичева, а так мне приходится потесниться. Все, что получится сверх расчетной скорости, будет принадлежать им.

— Какое вы ожидаете повышение скорости? — медленно спросил Николай.

Ильичев развел руками.

— Поверьте мне, не знаю. Что ни день — все мои расчеты рушатся. Только сяду прикидывать — сообщают какую-нибудь новость. Вот Совков свое крепление компрессора предложил, и, должен сказать, отличное крепление. Через недельку, думаю, все должно улечься, тогда назову вам новую цифру. Во всяком случае, не меньше чем плюс двадцать — двадцать пять процентов.

Николай опустил голову. «Вот оно, наконец-то, пришло!» — пронеслось у него в сознании.

Ильичев смотрел на него пристально, изучающе, как доктор на больного.

— Николаи Савельевич, а как у вас дела?