Победа ускользает

Ответа не было около минуты. Потом на экранах в рубке фрегата появилось изображение пожилого, очень массивного и грозного с виду смуглого бородатого человека, чья голова по обычаям Станции была покрыта капюшоном форменного бурнуса. Таук, Гонта и Лорд, много знавшие о Толимане, переглянулись: это был, судя по золотой кайме на капюшоне, сам Начальник Станции, старейшина ее древнего экипажа-семьи.

— Приветствую посланцев Империи, Конфедерации и Телема, — мрачно сказал старейшина. — Я получил сообщение о ваших полномочиях от Его Галактического Величества, от господина Президента Галактического Совета и от господина временного Президента Телема. Сожалею, что не могу дать вам стыковку.

Реостат тоже хорошо знал, кого видит на экране.

— Обращаю внимание Вашего Превосходительства господина Начальника, — произнес он с отменной вежливостью, которая вряд ли кого-то смогла бы обмануть, — что наши полномочия — особого уровня, и вы обязаны дать нам стыковку. Вы, господин Начальник, — тут в голосе Рыцаря убавилось вежливости, зато прорезался уничтожающий сарказм, — должны меня хорошо помнить. Я — Реостат-Рыжий. Надеюсь, вам не надо напоминать, как я в двадцать третьем брал приступом ваш кабинет? Нужны ли вам другие доказательства того, что, если нам будет отказано в стыковке, мы точно так же возьмем штурмом весь ваш гадючник, причем не менее эффективно, чем это сделал тогда я один?

Ким за спиной капитана ухмыльнулся: он вспомнил, как Реостат вернулся тогда на борт своей ракеты — встрепанный, ободранный, в синяках, но очень довольный.

— Все понимаю, — мрачно ответил Начальник Станции, — но…

Легин поднялся и принялся застегивать скафандр.

— Ёсио, пора опять проделать тот трюк, — сказал он буднично. — Сможешь вывести нас впятером в один из залов ожидания Станции?

Сакамото кивнул и тоже встал.

— Слышите, господин Начальник? — вкрадчиво спросил Реостат. — Через несколько минут у вас на борту будет наша спецгруппа. Они выйдут к вам по секретному гиперпространственному туннелю. В один из залов ожидания. Их, насколько я помню, на Станции девяносто?

Изображение на экране пропало. В эфире воцарилась напряженная тишина. Пилот фрегата несколько раз окликнул диспетчерскую Станции Толиман. Ответа не было.

Тридцатикилометровый волчок Станции Толиман, светящийся во тьме сотнями красных и желтых габаритных огней, медленно поворачивался перед ними за прозрачной броней главной рубки фрегата. В плоскости диска Станции в поле зрения одновременно находилось не менее полудюжины кораблей разного размера и класса, стыкующихся с пересадочными узлами или отходящих от них. На концах верхнего и нижнего конусов, образовывавших ось вращения этого огромного волчка, ослепительно сияли знаменитые зеленые маяки, которые в хороший телескоп можно было различить даже из Космопорта ни расстоянии двух световых лет.

Легин медлил, глядя на Станцию. Остальные четверо уже ждали его в задней части просторной рубки, за спинами полетной группы, где, как обычно на кораблях такого класса, было свободное пространство.

— Пора, Таук, — сказал сзади Лех Гонта.

Легин поднял руку в останавливающем жесте.

— Уже все. Уже не надо. Смотрите.

На нижнем конусе Станции Толиман погас зеленый маяк, горевший восемьсот лет — с тех пор, как к Станции для размещения растущего экипажа пристыковали два списанных имперских дредноута, образовавших нижний и верхний конусы гигантского волчка. От основания конуса, упиравшегося в центр нижней поверхности диска, в Пространство хлынули слабо светящиеся потоки замерзающих газов.

Сначала никто не понял, что именно они видят. Потом кто-то в полетной группе вполголоса предположил:

— Катастрофа? Разрыв корпуса?

— Так вот где они гнездились все это время, — задумчиво произнес Гонта, выходя вперед, к капитанскому посту, и останавливаясь плечом к плечу с Легином.

— Да, вот и ответ, — отозвался Йон, приближаясь. — И что же, ни вы, ни УБ не предполагали этого?

Гонта и Таук переглянулись и сказали:

— Нет.

— А я почему-то именно так и думал, — сказал, подходя, Ким. — То есть не почему-то. Я, в общем-то, знал. В двадцать третьем у меня был хрустальный шар — мощный детектор биоэнергетики. Так вот в нижних ярусах Станции Толиман он у меня непрерывно горел зеленым — чуть ли не ярче, чем в Цитадели Хозяина.

— Помню-помню, — ехидно подал голос из своего кресла Реостат и довольно похоже передразнил слегка гнусавый выговор Кима: — «Мне тут не нравится! Тут гоблины кругом! Надо валить отсюда, пока нас не взяли за жабры!».

Ким засмеялся.

Тем временем нижний корпус Станции Толиман, конус километровой высоты, уже полностью отделился от основания главного диска, и стремительно рассасывающиеся потоки газов стравления, ионизируемые каким-то мощным энергетическим процессом, красиво светились между ним и Станцией розовой и зеленоватой вуалью.

Подошедший к стоящим Ёсио, полузакрыв глаза, покачался несколько секунд взад-вперед, мысленно ощупывая что-то невидимое, и сказал: