Победа ускользает

— Предложение такое, — сказал он тихо. — «Лось» и «Вездеход» остаются здесь. Они сейчас замаскированы так, что обнаружить их можно, только наткнувшись на них. И, если никакие хайкеры больше не будут ночевать на этом месте, есть возможность, что дня три они смогут здесь простоять. А трех дней нам с Кимом за глаза хватит. В общем, идея вот какая… После того, как мы с ним в паре вышли из Красного Дома вместе с Клю и Йоном, вынесли оттуда наши вещи и еще кое-что в придачу, я понял, что вдвоем с ним мы спокойно можем попробовать пройти к Президенту и спросить старика Нормана прямо в лоб, что это за ерунда происходит, в конце концов.

Йон нервно засмеялся.

— Ты что? — удивился Реми.

Клю тоже засмеялась:

— Не обращай внимания, братец. Мы с Йоном просто насмотрелись на этих двоих в паре. Если они сделают, как предлагают… — Клю захихикала и не договорила.

— То что будет? — спросила Ирам.

Подавив смех, Йон объяснил:

— Судя по тому, как эти ребята ходили с нами по Красному Дому, они не просто дойдут до Нормана и зададут ему вопросы, они еще и получат исчерпывающие ответы. Альфастопан альфастопаном, но никакой блокиратор не справится с мощностью Кима, а Легин сделает остальное. А включить какие-нибудь фильтры при личном общении будет трудновато.

Некоторое время все молчали, обдумывая услышанное.

— Ну как, Марша? — спросил вдруг Миша своего помощника. — Будешь участвовать в нашей противозаконной деятельности?

Марша вытерла уголки глаз и спокойно сказала:

— Я не вижу здесь ничего противозаконного. Если государство прогнивает настолько, что его высшие чиновники участвуют в заговорах и входят в сговор с преступными элементами, то честные граждане имеют полное право требовать отчета от избранных ими официальных лиц. В Конституции сказано…

— О, Боже, — пробормотал Миша.

— …в Конституции сказано, — упрямо продолжала Марша, — что в случае неудовлетворительного исполнения демократически избранной властью своих функций народ имеет право потребовать от чиновников устранения недостатков или даже сместить их любыми конституционными средствами.

— Люблю родную демократию, — серьезно сказал Миша. — До слез прошибает.

— Прошу прощения. — Ким осторожно потряс Джессли за плечо. — Придется мне вас разбудить, второй раз за сегодня. Слышите меня?

Джессли открыла глаза.

— Слышу, слышу. Будите, что с вами сделаешь. Я уже выспалась.

Она села.

— Я слушаю вас, господин полковник.

— Бросьте вы эти условности, — поморщился Ким. — Зовите меня по имени. Я — Ким Волошин. Скажите, вам хочется все-таки принять участие в вашем чемпионате и даже, может быть, выиграть?

Джессли фыркнула.

— Еще бы. Начинаются провокации УБ. Подданную Империи вербуют, предлагая неодолимый искус. Только разрешите, я встану и умоюсь. Не отвернетесь на секунду?

Ким отвернулся. Джессли исчезла за пластиковой занавеской санузла крохотной каюты лейтенанта Ливингстон.

— Это на самом деле провокация, Джессли, — вдруг, неожиданно для себя самого, сказал Ким. — Я вам предлагаю участие в незаконных по форме действиях, которые направлены против крупного заговора внутри Конфедерации. Вы можете отказаться и благополучно просидеть здесь до конца нашей операции. Но вы нам нужны. Мы пойдем под прикрытием вашего чемпионата. Нас будет двое, я и капитан Таук. Прикрываясь участием в чемпионате и вами как его легальной участницей, мы собираемся дойти с вами до Харкива и повернем на запад, а вы можете ехать дальше в ваш Стокгольм. Мы могли бы идти и вовсе без прикрытия, просто используя психократические способности. Но это нас сильно вымотает. Проще воспользоваться путем, который нам подсказало ваше появление.

Джессли высунула голову из-за занавески.

— Вы это все серьезно?

Ким кивнул.

Джессли снова исчезла. Некоторое время в каюте царило молчание, только шумела вода за занавеской. Потом вода перестала литься, и Джессли вышла в каюту, закутанная в большое махровое полотенце и с мокрыми волосами.

— Вы, Ким, ставите меня в тупик. Зачем вы мне сказали? Просто пошли бы со мной, ничего не объясняя.

— Раз уж я упал на вас с неба, я хотел бы быть с вами честным и предупредить, что хочу вас использовать, — отозвался Ким, сидевший в кресле. Джессли села на койку, ее голые колени оказались в паре сантиметров от коленей Кима. Тот криво усмехнулся.

— Вы очень странный человек, — задумчиво проговорила Джессли, включив фен. Фен еле слышно запел, нагнетая ионное поле вокруг ее мокрых волос. — ОЧЕНЬ странный. Я не могу вас почувствовать, а я же сильный психократ, да еще и врач. Если вы — психократ такой силы, то как это вы не можете контролировать психонажим? — Она пристально взглянула в лицо Киму и, напрягшись, выдержала его взгляд. — Ой-ей, ну и мощность… Сколько? Триста вуалей? Больше?

— Больше, Джессли. Много больше.

— Ну, сколько там может быть? У Михаила Воронова семьсот десять, это зафиксированный максимум.

— А как насчет пяти тысяч?

Джессли подпрыгнула на койке, выронив фен.

— СКОЛЬКО?!! Ким, вы в своем уме? Что вы мне рассказываете?

Ким мрачно усмехнулся.

— Естественно. Мой случай секретный, вы о нем не знаете.