Победа ускользает

Ни одна операция подобного рода за всю историю человечеств, как известно, не обходится (да и принципиально не может быть осуществлена) без предателя. Грубо? Скажем иначе: без того, чтобы внутри осажденной крепости (конкурирующей организации, преследуемой банды, вражеской спецслужбы) кто-то не начал бы работать на противника. Совершенно неважно, из каких соображений: идейных, меркантильных или же из мести. Больше того: сколько ни расследуй преступления банды (ни осаждай крепость, ни анализируй деятельность вражеской разведки), победа нереальна — ну, или почти нереальна — без того, чтобы кто-то не внедрился в банду. Ну, или без того, чтобы кто-то в гарнизоне крепости не принял очень выгодное предложение.

Поэтому проникновение внутрь ЦОКП стало возможным только тогда, когда после недели изучения устройства брони внедренный в персонал человек (а точнее, подкупленный член персонала) обнаружил факт существования аварийно-спасательных каналов в броне, узнал принцип их открытия изнутри и вскрыл запоры.

Билли Хиггинсу не очень повезло: он поддался своему любопытству как раз в тот момент, когда члены «Группы 17» приступили к давно спланированному, хорошо подготовленному и наконец-то санкционированному проникновению в Центральный объединенный командный пункт Звездного Флота Империи Галактика.

Впрочем, ему на самом деле все-таки повезло: его не бросили в межсекторном пространстве, где жить ему в отработанном воздухе, остывшем почти до минус пятидесяти, оставалось бы несколько минут. Увидев на его груди нагрудную табличку сетевого инженера, командир первого отряда «Группы 17» сообразил, что такой человек может понадобиться, и распорядился надеть на Билли респиратор и втащить вместе с оборудованием и оружием наверх, в «застенок».

К этому моменту предатель в ЦОКП (как раз только что заступивший на смену) со своего рабочего места уже подал на контрольный пульт внутренней охраны заранее записанную картинку и телеметрическую информацию пустующего, мерно помаргивающего индикаторами аппаратуры пространства «застенка», так что никто в охране не заподозрил неладного.

В течение ста двадцати минут все четыре отряда «Группы 17» прошли через шлюзы аварийного лаза и сосредоточились в «застенке». Сорок пять бойцов в «субзвездных» скафандрах, вооруженные до зубов, сидели вдоль стеллажей с аппаратурой. По приказу командиров сорок из них погрузились в боевую медитацию: по плану, ждать начала захвата оставалось не меньше часа. Сигнал должен был прийти снаружи: командир «Группы 17» подключился к заранее указанному предателем каналу сетевых концентраторов и вывел на свой блокнот постоянно обновляемую ленту новостей Имперского Информационного Агентства. В ожидании сигнала он закрыл глаза и занялся нехитрой ментальной гимнастикой. Трое командиров подгрупп собрались у выхода из «застенка». Двое охраняли выход, третий поглядывал на командира группы, который должен был подать команду к началу захвата.

Четвертый сидел в самом конце «застенка». Он тоже медитировал, но не закрывая глаз, по методу «бессонного демона». Налившиеся кровью, его глаза неотрывно смотрели в лицо пришедшего в себя Билли. Билли не мог пошевелиться: на нем были наручники, ноги тоже чем-то сковали (он не видел, чем), мультикома на нем уже не было, а проблема с возможными криками была решена просто: его рот и нос по-прежнему закрывал респиратор. Впрочем, надежнее всего от попыток поднять тревогу Билли удерживали неотвязно таращившиеся ему в лицо пронзительные, покрытые красными прожилками глаза человека с мегаваттным скрэчером, сидевшего в строгой медитационной стойке напротив него. Тот вряд ли рассчитывал на какое-то гипнотическое воздействие, но Билли не мог заставить себя ни пошевелиться, ни подумать о чем-то связном, ни тем более отвести взгляд от глаз человека напротив. Особенно страшно было оттого, что, кроме этих глаз, Билли больше ничего не видел: черты лица командира подгруппы были скрыты дымчатым стеклопластом шлема, в котором более или менее прозрачной снаружи была только верхняя часть. Правда, Билли мог разглядеть, что этот человек принадлежал к… даже про себя не мог бы он сказать «черной расе» — с детства въелось в подсознание, что за слово «черный» можно по шее схлопотать… — к африканской расе. Глаза его почему-то вдруг напомнили Билли взгляд того полисмена, который часто останавливал его при выходе из школы со словами: «нет ли у вас при себе недозволенных предметов, молодой человек?». У Билли никогда ничего не было, но полисмен (Билли знал, что его зовут сержант Огунде) проверял только его, хотя у чер… у африканских мальчишек из их класса бывала в карманах и марихуана, и местикальные смеси, и даже — это в младших-то классах! — разрядники. Глядя теперь в эти страшные глаза, Билли только повторял про себя: ну и влип… вот так слазил в люк… curiosity killed the fuckin' cat…