Победить тьму...

Постарайся, пожалуйста, понять меня. Я не могла больше жить с твоим отцом. Почему, это — другой вопрос, лишь поверь мне: у меня не было выбора. Мне пришлось уйти. Я понимаю, как ты обижен и сердит на меня. Позволь мне объяснить тебе. Твой отец не разрешит, чтобы ты приезжал и виделся сейчас со мной, но когда ты окончишь школу и если захочешь, пожалуйста, приезжай. Я очень люблю тебя и ужасно скучаю по тебе.

Твоя любящая мать».

Адам опустил письмо. Его глаза наполнились слезами. Разумеется, отец не показывал ему ее письма. Он вновь взглянул на письмо и ее почерк. Она не пишет, одна она или нет и что делает. Лишь эдинбургский адрес и эти несколько эмоциональных слов.

В кабинете отца горел свет. Без стука открыв дверь, Адам бросил письмо на письменный стол.

— Это правда? Она писала мне?

Томас пристальным взглядом смотрел на письмо. На его лице не было гнева, когда он взглянул на Адама, лишь одна ужасная беспросветная печаль.

— И в чем заключался грех, который, по твоим словам, она совершила? — Адам не понимал, откуда у него взялась смелость, чтобы позволить себе в таком тоне разговаривать с отцом.

Лицо Томаса потемнело.

— Это не твое дело, мальчик.

— Или здесь замешан другой мужчина? Уи Мики говорит, что она убежала с французом. — Вопрос, который он давно хотел задать, так и просился на язык. — Это правда? Мы что, были нехороши для нее? — По его лицу вдруг покатились слезы.

Несколько секунд отец безучастно смотрел на него, наконец покачал головой.

— Не знаю, Адам, и не хочу знать. — И это было все, что он был готов сказать.

При лунном свете камень отливал серебром, древние символы четко обозначились на нем, их глубокие разрезы потемнели от лишайника, а узоры были такими же ясными, каким были в день, когда они были высечены. Адам стоял и печально рассматривал их. Змея, полумесяц и сломанный посох, а в самом низу — зеркало и гребень. Он нахмурил брови. Гартнайт так и не перенес зеркало на свой камень. Узоры были закончены, когда они виделись с ним последний раз, но этот уголок камня оставался пустым. Он нагнулся и ощупал пальцами контуры. Зеркало, лежавшее на туалетном столике матери вместе со щеткой и гребнем, сгорело с другими ее вещами в костре, разведенном отцом. Он нашел потемневшую слоновую кость и осколки стекла рядом с обугленными кусками коричневой ткани, что когда-то было лучшим платьем его матери.

Он должен вновь увидеть ее. Что бы она ни совершила, она по-прежнему — его мать. Она не ушла бы, если бы ее не выгнал отец. Даже если она и нашла кого-то — его голова шла кругом при этой мысли, так как он был не в состоянии примириться с ней, — она продолжает любить его, об этом говорилось в письме. И она скучает по нему. Он принял решение и улыбался при свете луны. На следующий год он поедет в Эдинбург, чтобы, как он и хотел, изучать медицину, и там встретится с матерью. А пока что напишет ей и расскажет о новостях.

Усмиренная и покорная, Брид выучила имена тридцати трех королей. Она изучила ритуалы огня и воды. Узнала, как предсказывать будущее по полетам птиц, облакам, звездам, деревьям и падению палочек для гадания. Она изучила заклинания, магические формулы и искусство врачевания. Она начала изучать природу богов и богинь, как обращаться к ним за помощью, как разбрызгивать кровь; она узнала о душе, живущей в теле, но способной летать подобно птицам, путешествовать, познавать и прятаться, а также научилась посредством знаний, снов и священных благовоний входить в мечты и странствовать во времени.

Объектом ее специального изучения стала дикая кошка. Она покинула школу, как иногда делали и другие женщины, и совершенно одна следовала за животными по тайным тропам, ведущим к холмам. Она изучала, как они охотятся и убивают жертву. Как спят и нежатся на укромных, залитых солнцем выступах в камнях и скалах. Она наблюдала их общение и спаривание, знакомилась с тайными местами, где самки выращивают своих мяукающих котят. Она узнала, как читать мысли диких кошек, и, наконец, научилась ходить по следам, оставленным их лапами, чувствуя их шкуру на собственной коже, разрывая их добычу, поедая сладкое сырое мясо зайцев, полевок и птиц и слизывая обильную кровь, оставленную их лапами.

Возвращаясь вечерами с учебы, она иногда следила за Адамом в своих мечтах. Она тайком вспоминала силу его рук, страстность его поцелуя, мягкую щеку мальчика под жестким пушком только что пробивающихся волос, глубинную мужскую мощь и проскальзывала с помощью медитации на уровень, где не было ни времени, ни пространства, а все сливалось воедино, и прижималась к нему, чтобы, пока он спал, коснуться его губ своими губами.

Следующим летом, спустя несколько дней после сдачи выпускных экзаменов, он снова увидел Брид. Она ждала его, как и в тот раз, около его дома и появилась так же внезапно, когда он слезал с велосипеда после визита к Робби, где они отмечали начало каникул.

— А-дам! А-дам! Где ты был? Я прихожу уже три дня! — Она обвила руками его шею и поцеловала в губы, после чего оттолкнула, нежно ударив по животу. — Ты забываешь Брид?