Победитель

– То есть «смотрел»? Они обвенчались. Обвенчались в костеле Святого Яна. И потом поехали. А ты не знал? Ну да, откуда.

– После Белых Вод я пытался что-то сделать в Великом Княжестве. До того, как король уехал к курфюрсту. Только потом узнал о мятеже. Я подумал, что смогу помочь Хелене уехать. Я подумал…

– Они здесь, в лагере, – прервал его Мачей.

– Хелена тоже? – спросил Ян с деланным безразличием. То, что она была так близко, и так далеко внезапно показалось страшно важным. Все может быть, еще все может быть. Как они могли. Да вот смогли. Мачей закусил ободранные до крови костяшки ладони и посмотрел на него с жалостью. С жалостью?

– Да. Они не расстаются.

***

«Не расстаются…». Как когда-то.

Он помнил, как родители привели их на конфирмацию. Шимон, наклонившись к нему (он всегда, всегда был выше и сильнее) шепчет едва различимо: «Смотри, вон ангел стоит». Так впервые он увидел Хелену. Блондиночка в веночке из цветов и белом балахончике  действительно напоминала двум мальчикам ангелочка. Ян помнил, как потом, проходя мимо, девочка подняла голову и посмотрела ему в глаза. Возможно, это ему показалось, но она улыбнулась. Улыбнулась, ушла и унесла с собой сердца двух маленьких мальчиков.

Время от времени их родители брали мальчишек с собой к замостянскому каштеляну в гости. И они носились по этому старому дому с зарешеченными окнами, способному вместить в два раза больше людей, чем обитали тогда в старом палаццо.

Иногда к ним присоединялся Мачей, но он был младше и  мальчугана долго не принимали в бурные подростковые игры. Они лазили на пыльный чердак, пытались сражаться или хотя-бы пробовали взять в руки старое заржавевшее оружие. Заводилой всегда был Шимон. Он знал, чем и как долго будут заниматься их родители, как долго мужчины будут пить мальвазию, а женщины хвастаться привезенными из Франции нарядами. Откуда? Он просто знал.

Хелена уже тогда примеряла роль прекрасной дамы, с гордым видом наблюдая за их поединками и позволяя победителю преклонить перед ней колено. Мачей весело смеялся сидя в углу, а проигравший, с поцарапанным носом, мог только сжимать кулаки от досады.  Конечно, причиной досады был вовсе не расцарапанный нос. … Хотя поражение в их шутливых схватках чаще доставалось Яну, а награда прекрасной дамы  – Шимону.  Поэтому, совсем скоро, Ян с таким пылом занялся обучением с нанятым родителями итальянским фехтовальщиком, что поединки на палках потеряли смысл.

Шимон тут же выдумал другие соревнования. Он просто должен был побеждать всегда.

Но постепенно их шалости прекратились. У Хелены появились другие занятия. Бегать с мальчишками ей больше не позволяли.  Да и им с Шимоном пришлось заниматься письмом и историей под руководством монаха-францисканца. Родители Шимона вообще считали, что ему надо ехать учиться во Францию. Но довольно явное нежелание парня вникать в науки охладило их энтузиазм. Яну же нравились истории, которые монах рассказывал ему о разных удивительных землях и знаменитых полководцах.

К сожалению, основная задача монаха состояла в том, чтобы вдолбить в их головы латынь и тут мальчики были единодушны. Латынь отскакивала от их голов, как турецкие ядра от стен Хочимской крепости.

В конце концов, родители успокоились, и они смогли проводить почти все время, носясь по полям и лесам на лошадях. С Мачеем, а иногда и с Хеленой. Тогда Шимон не отходил ни на шаг от златокудрой красавицы. Трусящемуся сзади Яну доставался в лучшем случае короткий взгляд из-под опущенных ресниц или мимолетная улыбка. Иногда он чувствовал ее взгляд, но только в те моменты, когда смотрел в другую сторону. Стоило ему повернуться, как она тут же заговаривала с Шимоном или Мачеем. Потом отец решил, что ему пора.

***

– Мачей, ты в драгунах? Представь меня офицерам. Они все здесь?

– Нет шотландцев. Но я могу позвать. Не сомневайся, узнав кто ты, они сразу придут.

– Давай сделаем так. Созови всех через два часа. А я… Мне нужно сделать рекогносцировку. Проверить кое-что.

– К ним поедешь? А вдруг Шимон…

– Зачем? Ты что не знаешь Шимона?

– Ну, да. Честь превыше всего.

– Короче, собери офицеров. И пошли со мной кого-нибудь, чтобы меня выпустили за ворота и потом впустили.

Он прошел мимо холма к ручью. Ночь глядела свысока тысячью глаз. Ян слез с лошади, наклонился и плеснул в лицо студеной водой, смывая  туман от действия алкоголя и дорожную пыль. Лицо пылало, но постепенно холодная вода помогла успокоиться. Он еще раз зачерпнул воду руками, ее вкус отчаянно напомнил Белые Воды и безумную скачку в лоб на гуляй-город, ощетинившийся ружьями и дулами пушек. Отчаянное ржание лошади и тяжесть кольчуги, тянущей на дно после падения в воду. Нет, он обманывал себя – вкус воды тогда был другим. Слишком много тогда в ней было крови. А вот земля, земля была такая же мягкая и здесь, даже не нужен был утренний дождь.

Он уже доехал до самой линии костров, но до сих пор его так никто и не окликнул. Грустная усмешка вновь тронула губы:  «Дворянское ополчение. Бог, честь, отчизна. Как это все знакомо. Зато в любом кабаке саблей махать готовы: «Мы – шляхта!»