Победитель

– Во-во! – обрадовался Зубов. – Погреться бы! С телками-то!

Епишев со звоном вытряс из стопы кроватных деталей квадратную дужку и подмигнул.

– Ничего, скоро тебя Ромашов чем-нибудь погреет!..

Потом сгружали боеприпасы, складировали у дверей патронные ящики. Потом Астафьев и Берлин съездили куда-то на БТРе, а вернулись с тюками афганского обмундирования.

Астафьев распаковал один и стал вынимать и раздавать комплекты:

– Приступить к маскараду!

– О! – воскликнул Зубов, подходя. – Это дело я люблю! Раздали маски кроликов, слонов и алкоголиков!

Он скинул собственную куртку, выбрал афганский китель пошире и начал надевать. При попытке сунуть вторую руку в рукав китель расползся по швам. Зубов растерялся.

– Ну как? – спросил он, глупо улыбаясь.

Все захохотали.

– Да ладно вам, – сказал Аникин, критически его оглядывая. – Нормально, чего вы… Веник к бороде привесить – чистый Дед Мороз!

Тут еще Большаков появился. Кинул на штабель патронных ящиков пару матрасов и тоже стал удивленно рассматривать Зубова.

– Гнилые шмотки-то, – озадаченно сказал Зубов, сиротским жестом протягивая ему руки. – И короткие.

Большаков хмыкнул.

– Да уж… Ну, ничего. Тебе в них недолго воевать. Иголки-нитки есть? Кстати, – обратился он ко всем. – Дополнительные карманы на штаны всем нашить. Ясно?

И похлопал себя по бедрам, показывая, где именно следует нашить дополнительные карманы.

Офицеры проводили его взглядами.

– Патроны насыпать, – понимающе сказал Епишев. – А, ничего! И нитки найдем, и иголки. Одежку подштопаем. Окна завесим, буржуйку раскочегарим – такая житуха начнется, у-у-у-у-у!

* * *

Большие окна веранды смотрели в голый, облетевший сад. Черные ветви деревьев под редкими клочьями снега на них выглядели еще более жалкими.

Зато на самой веранде, к холодам как следует утепленной, в больших полубочонках зеленели фикусы, форзиции, широкопалые пальмы, и, если прижмуриться, можно было вообразить, что этот зимний сад не ограничен стеклянными стенами, а простирается дальше, дальше…

Посол США в Афганистане Роджер Тэйт и его частый гость, резидент ЦРУ в Кабуле Джеймс Хадсон расположились за низким кофейным столиком. Чашки уже опустели. Джеймс неспешно курил, стряхивая сигаретный пепел в хрустальную пепельницу.

– На южных границах Советского Союза уже несколько месяцев отмечается повышенная активность. В последнее время стало окончательно понятно, что готовится переброска в Афганистан крупной армейской группировки. И очень скоро.

Роджер Тэйт задумчиво кивнул. Помолчав, спросил:

– Скажите, Джеймс, а вы уверены, что подразделение, передислоцированное из Баграма в Кабул для усиления охраны резиденции Амина, – это советский батальон?

– Совершенно уверен, сэр. Просто военнослужащие переодеты в афганскую форму. Как говорится, хитрость сумасшедшего.

Джеймс загасил окурок, а посол усмехнулся.

Потом вздохнул.

– Да, интересный расклад. Выходит, они простили Амина?

– Выходит так, сэр, – ответил Джеймс, пожимая плечами.

– В таком случае дело может повернуться самым неожиданным образом.

Джеймс вертел в пальцах зажигалку, ожидая продолжения.

Посол рассеянно смотрел в окно.

Хмурое зимнее небо Кабула струило сиреневый сумеречный свет.

– Хафизулла Амин – очень энергичный политик. Очень. Я не могу исключить, что, если Советы окажут ему серьезную военную и политическую помощь, его режиму очень скоро удастся укрепиться по всей стране.

– Согласен, – кивнул Джеймс.

Житуха

Как говаривал старшина Дебря, “солдат без дела – что душа без тела!..”

Поэтому, как только расставили кровати и раскочегарили буржуйки, Ромашов приказал приступить к посменной отработке приемов десантирования из БТРов и БМП – чтобы не томиться бездельем, а укреплять и оттачивать необходимые навыки. Кроме того, рев БТРов и круглосуточные передвижения должны стать для всех настолько привычными, чтобы в тот момент, когда боевые машины двинутся на дворец, афганцы поначалу не обратили на них внимания.

В первую ночь, как только загрохотали дизели и взлетели осветительные ракеты, бригада охраны всполошилась. Расположение “мусульманского” батальона осветили зенитные прожектора, майор Джандад примчался выяснять, в чем дело. Его успокоили – мол, погода стоит холодная, двигатели надо прогревать. Да и вообще – бойцам следует неустанно поддерживать высокую боевую готовность…

А белый дворец Тадж-Бек гордо высился над этой суетой. Раздоров, имевший за плечами два курса архитектурного, разъяснил бойцам, что здание представляет собой характерный пример колониальной архитектуры – английского классицизма. Его торцы украшали такие, что ли, полукруглые завершения с колоннами – по словам того же Раздорова, они назывались ризалитами. Днем дворец был залит солнцем. Ночью – светом прожекторов. В общем, всегда искрился хрустальным сиянием высоких окон.