Победитель

Возвращаюсь мыслями в настоящее. В коридоре близ палаты Дэя появляется доктор, замечает меня, набирает полную грудь воздуха и подходит. Я выпрямляюсь в напряжении. Давно уже не было никаких существенных новостей о состоянии Дэя. Половина меня хочет в нетерпении вскочить на ноги, другая половина ежится от страха – вдруг новости плохие. Вглядываюсь в лицо доктора Канна, пытаясь предугадать его слова. (Зрачки чуть расширены, лицо взволнованное, но не так, как у людей, несущих дурную весть. На его лице я читаю радость.) Пульс учащается. Что он скажет? А может, у него вообще нет новостей и он идет со своим обычным: «Никаких перемен, к сожалению, но состояние стабильное». Я так привыкла к этим фразам.

Доктор Канн останавливается передо мной. Он поправляет очки и машинально скребет свою аккуратную седую бородку:

– Доброе утро, миз Айпэрис.

– Как он? – отвечаю я моим привычным приветствием.

Доктор Канн улыбается, но медлит (еще одна странность; вероятно, новость важная).

– Замечательное известие!

Мое сердце замирает.

– Дэй пришел в себя. Меньше часа назад.

– Он в сознании? – выдыхаю я.

Он в сознании. Вдруг я понимаю, настолько эта новость ошеломительна – я даже не уверена, что мне по силам ее вынести. Я внимательно вглядываюсь в лицо доктора:

– Но это ведь не все, что вы хотели мне сказать.

Доктор Канн кладет руки мне на плечи:

– Не хочу вас волновать, миз Айпэрис. Совсем не хочу. Дэй перенес операцию на удивление хорошо; придя в себя, он попросил воды, а потом сказал, что хочет увидеть брата. Он, судя по всему, вполне вменяемый и отдает себе отчет в происходящем. Мы сделали предварительное сканирование мозга. – Теперь он говорит более возбужденно: – Нам, конечно, нужно будет провести более тщательный анализ, но на первый взгляд все в норме. Гиппокамп имеет здоровый вид, сигналы, кажется, проходят отлично. Тот Дэй, которого мы знаем, вернулся. Почти во всех отношениях.

Слезы застилают глаза. Дэй, которого мы знаем, вернулся. После пяти месяцев ожидания новость кажется такой неожиданной. Вчера он лежал без сознания в кровати, едва цеплялся за жизнь, а сегодня пришел в себя. Словно по мановению волшебной палочки. Я улыбаюсь доктору и в порыве благодарности обнимаю его. Он смеется, неловко гладит меня по голове, но мне все равно. Я хочу увидеть Дэя.

– Он готов принимать посетителей? – спрашиваю я, но тут вдруг понимаю, что на самом деле сказал доктор. – Почему «почти» во всех отношениях?

Улыбка сходит с его лица. Он снова поправляет очки:

– Все это устранимо в ходе интенсивной терапии. Понимаете, область гиппокампа связана с памятью – как краткосрочной, так и долгосрочной. Кажется, долгосрочная память Дэя не пострадала – его семья, брат Иден, подружка Тесс и все прочее в полной сохранности. Мы задали ему несколько вопросов, и, судя по всему, он почти ничего не помнит о том, что происходило в последние два года, – ни людей, ни событий. Мы называем это ретроградной амнезией. Он, например, помнит о смерти членов своей семьи… – Голос доктора Канна неловко стихает на время. – Но имя коммандера Джеймсон ему незнакомо. Не помнит он и о вторжении Колоний. И еще, похоже, он не помнит вас.

Улыбка сходит с моего лица.

– Он… не помнит меня?

– Это, конечно, пройдет со временем при надлежащем лечении, – снова заверяет меня доктор Канн. – Его способности к запоминанию не вызывают опасений. Он помнит почти все, что я ему говорю, новые факты запоминает без особых усилий. Не спешите, познакомьтесь с ним заново. Постепенно, может быть через несколько лет, старые воспоминания вернутся.

– Понятно, – киваю я доктору, словно во сне.

– Вы можете его увидеть сейчас, если хотите.

Он улыбается так, словно сообщил мне величайшую новость в мире. Так оно и есть.

Но когда он уходит, я несколько секунд стою неподвижно. Кажется, голова набита ватой. Я думаю. Я потеряна. Потом я медленно двигаюсь к палате Дэя, коридор смыкается вокруг меня, словно затянутый туманом размытый туннель. В мозгу одно: воспоминание о моей отчаянной молитве над умирающим телом Дэя, обещание, которое я дала небесам в обмен на его жизнь.

Пусть он останется жив. Я готова пожертвовать всем, лишь бы он жил.

Сердце мое падает, мир теряет краски. Теперь я понимаю. Я знаю: кто-то ответил на мою молитву и в то же время сообщил, какую жертву я должна принести. Мне предоставляется шанс никогда больше не навредить Дэю.

Я вхожу в палату. Дэй сидит, откинувшись на подушки, вид у него пугающе здоровый по сравнению с теми месяцами, когда он, бледный, без сознания, лежал на кровати. Его глаза обращены на меня, но в них нет ни малейшей искры узнавания – он смотрит с вежливой настороженностью незнакомца. Так же он смотрел на меня в день нашей первой встречи.

Он не знает меня.

В мое сердце вонзают нож, прокручивают его, прокручивают, пока я подхожу к кровати. Я знаю, что делать.

– Привет, – говорит он, когда я сажусь на его постель.

Он осматривает меня с любопытством.

– Привет, – тихо отвечаю я. – Вы меня не помните?

Он глядит на меня виновато, отчего нож лишь уходит глубже.

– А должен?