Победитель

Она постоянно поглядывала на маленький сверток, лежащий на стуле рядом, и улыбалась, видя закрытые глазки, изогнутый ротик, щечки как у бурундука и пухленькие кулачки. Восемь месяцев от роду, и растет не по дням, а по часам. Девочка уже ползала, забавно покачиваясь из стороны в сторону. Вскоре она уже начнет ходить. Лу-Энн огляделась по сторонам, и ее улыбка погасла. Лизе потребуется совсем немного времени, чтобы освоить просторы фургона. Внутри, несмотря на прилежные старания Лу-Энн поддерживать чистоту, он очень напоминал то, что было снаружи, в основном благодаря темпераментным вспышкам мужчины, в настоящий момент лежавшего распростертым на кровати. Дуэйн Харви пошевелился два или три раза с тех пор, как в четыре часа утра завалился в дом, сбросил с себя одежду и забрался в кровать, однако в остальном он оставался неподвижным. Лу-Энн с нежностью вспомнила, как однажды на заре их отношений Дуэйн вернулся вечером трезвый: результатом этого явилась Лиза. В карих глазах Лу-Энн на какое-то неуловимое мгновение блеснули слезы. У нее не было времени на слезы, особенно на свои собственные. По ее подсчетам, в свои двадцать лет она выплакала их уже столько, что должно было хватить до конца дней.

Лу-Энн снова повернулась к зеркалу. Одной рукой играя с крошечным кулачком Лизы, другой она вытащила все заколки, затем тряхнула головой, позволяя локонам естественным образом упасть на высокий лоб. Такую прическу Лу-Энн носила в школе, по крайней мере до окончания седьмого класса, после чего присоединилась к своим подругам, которые бросили учебу и принялись искать в своем бедном сельском округе работу и сопутствующую ей зарплату. Все они были уверены — ошибочно, как выяснилось впоследствии, — что регулярная зарплата в тысячу раз лучше любого образования. Но у Лу-Энн не было особого выбора. Половина заработанных ею денег уходила на помощь ее хронически безработным родителям. Вторая половина шла на то, что родители не могли ей дать, — в основном на еду и одежду.

С опаской следя за Дуэйном, Лу-Энн сняла с себя свое поношенное платье, открывая обнаженное тело. Не увидев со стороны мужчины никаких признаков жизни, она поспешно натянула нижнее белье. В юности ее распускающаяся фигура открыла глаза многим соседским мальчишкам, ускорив их взросление.

Лу-Энн Тайлер, будущая кинозвезда-супермодель. Многие жители округа Рикерсвилл, штат Джорджия, всерьез задумывались о Лу-Энн и награждали ее этим титулом, обремененным самыми высокими ожиданиями. «Она не долго будет жить такой жизнью, это же ясно как божий день», — провозглашали сморщенные толстые местные женщины, заседающие на просторных сгнивших верандах своих домов, и с ними никто не спорил. Красота, которой наградила Лу-Энн природа, непременно принесет ей грандиозный успех. Все местные, не надеясь добиться чего-либо сами, мечтали, что счастье улыбнется ей. Нью-Йорк или, быть может, Лос-Анджелес поманят к себе их Лу-Энн, дайте только срок. Но она до сих пор оставалась здесь, в том самом округе, где прожила всю свою жизнь. Несмотря на то что Лу-Энн только-только рассталась с юностью, ее уже считали полной неудачницей, и это притом, что у нее до сих пор так и не было возможности реализовать хоть какие-то свои планы. Она понимала, что жители городка несказанно удивились бы, узнав, что в ее честолюбивых замыслах не значится лежать голой рядом с очередной голливудской знаменитостью или расхаживать по подиуму в последнем творении всемирно известного модельера. И все же, надевая лифчик, Лу-Энн рассеянно отметила, что носить модные вещи и получать за это десять тысяч долларов в день не так уж и плохо.

Лицо. И тело. Отец нередко высказывался о ее теле. «Пышное», «роскошное» — так он его называл, словно речь шла о каком-то обособленном существе. Скудный умишко, потрясающее тело. Слава богу, дальше слов отец никогда не заходил. Порой Лу-Энн ночами гадала, а что, если отец хочет ее, но ему просто недостает решимости или возможности. Иногда он так смотрел на нее. Изредка Лу-Энн отваживалась погрузиться в самые потаенные глубины подсознания, и тогда она чувствовала, подобно внезапному болезненному уколу иглы, разрозненные обрывки воспоминаний, заставлявшие ее задуматься, что возможность эта на самом деле была. После чего неизменно зябко ежилась и говорила себе, что думать подобные мерзости о мертвом плохо.