Победитель. Апология

ГАИ требовало перенести пункт проката, поскольку дети на велосипедах и педальных машинах то и дело выскакивают на соседнюю улицу, а она, как известно, открыта для транспорта. Это первое. Второе: мастерская по срочному — в присутствии заказчика — ремонту обуви: выбили наконец помещение, но артачится санэпидстанция. Третье — гравировка. И т. д. и т. п. Все эти проблемы Синицына обсуждала с тобой на равных: не директор быткомбината и рядовой фотограф, а коллеги, одинаково заинтересованные в успехе дела. Разумеется, тут была известная игра в демократизм, но в весьма незначительной степени, потому что Синицына знала тебе цену и не раз убеждалась, что ты способен помочь не только добрым словом, но и делом. Кто, как не ты, утряс в редакции историю с химчисткой, а ведь скандал грозил разразиться грандиозный? Или конфликт с телевизионным заводом, полтора года по глупейшим причинам не санкционирующим открытие в Витте гарантийного ремонта? Никакие письма не помогали, и лишь твой телефонный звонок непосредственно начальнику ОТК завода сдвинул дело с мертвой точки. Разумеется, ты был изысканно вежлив — не кричал и не грозил, ибо кого испугаешь нынче! Да и зачем? Но сдвинул, и это, как и все остальное, было занесено на твой лицевой счет. Кроме того, не считая главного инженера, ты единственный работник в системе комбината, кто имеет высшее образование, пусть даже и не профилирующее. Плюс личные отношения, в основе которых — неизменная доброжелательность к людям, плюс твой общепризнанный авторитет фотомастера, плюс… Словом, Синицына считалась с тобой и была с тобой достаточно откровенна, но вот именно — достаточно. По некоторым признакам ты понял, что не за тем или не только за тем попросила она тебя зайти сегодня, чтобы проконсультироваться относительно пункта проката. Что-то еще было… Что? Очередная анонимка с математическими выкладками, доказывающими, как много имеешь ты? Требование установить на Золотом пляже еще один фотопункт — для удобства отдыхающих, которым якобы приходится томиться в очереди? Не ново… Уже фабриковались письма от имени курортников в разные городские и даже областные инстанции, но ты отлично понимал, кем инспирировано все это, и в один прекрасный день без труда опрокинул хромоногие аргументы. Взяв двух человек — одного с быткомбината, а другого из редакции — фотокорреспондента Володю, своего ученика, а также пригласив администратора пляжа Мурашко, ты в их присутствии произвел любезный, но достаточно обстоятельный опрос клиентов, получавших заказы. Хоть бы один сказал, что ему пришлось ждать больше минуты! Все было тщательно запротоколировано — фамилии, имена, адреса, руководство комбината совместно с общественными организациями рассмотрело, как полагается, результаты проверки и пришло к выводу о нецелесообразности открытия второй точки. И вот опять? Ну что ж, ты готов сызнова пройти весь круг, но Синицына не открывала карт. Она молчала, пытливо глядя на тебя светлыми глазками. Такой маленькой казалась она в своей гипюровой кофточке за огромным полированным столом. Лицо было желтоватым и дряблым, но и в плотно сжатых накрашенных губах, и в посадке головы, и в крошечных руках, затихших на столе, чувствовалась не по возрасту молодая энергия.

— Ради бога, перестаньте смотреть на меня так, — попросил ты. — Не забывайте, что я ваш подчиненный, и у меня начинают трястись поджилки.

Синицына польщенно усмехнулась сухими губами.

— У тебя затрясутся.

Но ей было приятно, что ты, несмотря ни на что, все-таки не заносишься перед ней, а помнишь о своем подчиненном положении и так достойно, в элегантной форме, даешь понять ей это.

Никакой звонок не мог стронуть с места отца, если хоть кто-то еще находился дома, а тут он настолько быстро оказался у двери, что человек, стоящий за нею, только-только опускал от звонка руку. Был он весь безукоризненно летний: чесучовый, даже на вид прохладный костюм, белый галстук, белые лакированные туфли. Отец отступил, пропуская.

— А мы уж заждались.

Чесучовый человек прошел ровно посередине дверного проема и посередине коридора остановился. Отец осторожно обогнул его и широким жестом пригласил дальше, но человек молча подал ему руку. Отец порывисто и в то же время благоговейно пожал ее. А навстречу уже спешила мать в зеленом и достаточно закрытом, несмотря на лето, платье, искательно улыбалась гостю. За ее спиной, уменьшенный перспективой, стоял празднично накрытый стол, хотя по календарю никакого праздника не числилось. Тебе было запрещено выходить без специального разрешения, и ты лишь издали, из кухни, с любопытством наблюдал за церемониалом встречи.