Победитель должен умереть

— Как вас зовут? — спросил по-русски. — Не удивляйтесь. Мы знаем, что вы русский. Бывший русский. До принятия вами ислама. Как к вам обращаться?

— Если по должности, то «ваше благородие».

— Не юродствуйте. Ваше имя?

— Семён.

— Хорошо, Семён. Надеюсь, вы понимаете, зачем вы здесь?

— Зачем?

— Господин Сэм хочет задать вам несколько вопросов.

Сэм согласно кивнул.

— От ваших ответов будет зависеть то, как скоро вы покинете это помещение.

Помещение действительно поганое. Окон нет, железная дверь с петлями наружу. Ящик с единственным выходом.

Окружение… Четыре местных абрека в армейской полевой форме. Из оружия — пистолеты в кобурах и что-то ещё топорщится в карманах. У одного на плече автомат. Тяжёлый расклад. А учитывая цепь — безнадёжный.

— Вы готовы отвечать?

— А что, я могу отказаться? Если не готов?

— Не можете, — улыбнулся переводчик. — Нас интересует, кто вы такой и зачем оказались подле Галиба?

Ну, это просто. На это существует целая, вызубренная как «Отче Наш», легенда с протоколами и показаниями свидетелей. Про это можно рассказывать часами, не сбиваясь.

— Родился я в небольшом рабочем посёлке на берегу…

— Не надо про рождение. И про школу. И про всё остальное. Мы в курсе.

Даже так? Поинтересовались, значит. Прокачали через Центр.

— А про что надо?

— Про то, кто вас и с какими целями приставил к Галибу.

— С целями охраны многоуважаемого…

«Тот, что стоит справа, — самый хлипкий. И какой-то заторможенный на вид. Справится с ним будет проще всего…»

— …Галиба, за жизнь которого я отвечаю перед…

Сэм недовольно поморщился.

— Не хотите говорить? — спросил переводчик.

— Я говорю! Я только и делаю, что говорю. Галиб нанял меня для своей охраны и озвучивания его приказов, потому что он поклялся именем Аллаха не открывать рта, пока…

«Второй — крепкий. Взгляд быстрый, цепкий. Этот, похоже, самый опасный. Если начинать, то надо с него…»

— … будет жив последний неверный.

— Мы в курсе.

— Ну вот. Я и говорю… И ещё охраняю. И вообще… Галиб хорошо платит. И я служу…

«Третий и четвёртый… Их быстро не достать. Надо сообразить, хватит ли длины цепи, чтобы до них дотянуться…»

— Хватит играть дурака, — сказал Сэм. По-русски. С акцентом. Но вполне понятно. — Если вы не станете говорить нам, мы будем применять силу.

Быстро он перешёл от слов к делу.

— Ваше решение? Даю одну минуту думать. Через минуту вы будете страдать.

Сказал спокойно, без эмоций. Очень плохо, что без эмоций. Не психует, не злиться — просто работает. Такой — самый опасный. Глазом не моргнув, душу из тела вытянет. Причём не сразу, а по одной жилке.

Пошла секундная стрелка.

— Зачем силу? Я всё объясню. Да скажите же ему, он, наверное, плохо понимает по-русски. Переведите ему, — засуетился, залебезил пленник.

Ну не героя же ему партизана из советского патриотического боевика играть. Оно, конечно, лестно, но героев бьют крепче, чем трусов.

— Ну, скажите же, скажите!

— Он понимает.

Минута прошла. Сэм отступил на шаг и кивнул. Просто кивнул. Значит, всё было оговорено заранее. Два дюжих молодца из местных приблизились, закатали рукава, чтобы форму не забрызгать. Оглянулись на Сэма. Тот стоял безучастно.

— Вы не передумали? — спросил переводчик.

— Конечно, передумал!

— И что?

— Я нанялся к Галибу охранником…

Кивок. Удар!.. Хорошо поставленный, в солнечное сплетение, так что дыхание перехватило. Что дышать стало нечем. И тут же ещё один удар в печень.

— А-а!

Хорошо, что можно орать в голос. Нужно орать. Это по роли. Он же не герой и не надо стискивать зубы и демонстрировать ненависть к палачам. А можно закатить глазки и что есть мочи:

— Ой! Убивают! Совсем убили-и!

Удар! Удар!

Не калечат. Значит, предполагают бить долго и со вкусом. Это очень плохо. Опытные ребята. Своё дело знают. Может, спровоцировать их, пощупать, проверить на психологическую устойчивость? Озвучить выученную на местном диалекте фразочку, обидную для восточного слуха?

— Ой! Ай! Ты меня! Дерьмо! Сын ишака! И мама твоя шлюха! И дети…

И хоть бы что! Даже не дёрнулись, не стали бить жёстче. Совсем худо. Тут, похоже, даже на лёгкую смерть рассчитывать не приходится.

Удар! Удар!

Молотят как «грушу» на тренировке без каких-либо эмоций.

Всё. Надо отключаться, пока они все внутренности не отбили. Только натурально, без дураков. Ребята опытные, быстро раскусят игру.

Надо представить… Усилить… Довести до предела. До предела нетерпения. Как натаскивали в Учебке. Объясняли, что выдержать пытки невозможно, что рано или поздно израненное, измученное тело сдаст тебя. Что есть только одна возможность защитить себя — научиться отключаться, уходить туда, где палачи не достанут тебя.

Вот сейчас, этот носатый, врежет по почке кулаком. Жёстким, как железо. По не защищённому боку. Боже, какая будет боль! Страшная боль! Невозможная боль! И после кровь в моче и, может быть, смерть. Вот сейчас, сейчас…

Удар!

И страх боли, опережающий саму боль, отключает сознание. Чернота. Покой. Умиротворение.

— Ты чего?

— Да я не сильно. Я так…

Струи холодной воды. Как жаль, но надо приходить в себя, надо возвращаться в мир боли и страданий.

— Очухался? Чего молчишь?

— Бо-ольно…

— Будет ещё больнее.