Победитель, или В плену любви

Томас кивнул.

— Дочь и единственную наследницу Эймера Ангулемского. Ее зовут Изобель, и она славится своей красотой. Иоанн до нее горяч, как адское пламя.

— Ему пришлось бы жениться, рано или поздно, — сказал Уолтер, глаза которого вряд ли светились от счастья при этой новости. — В этом нет никакого скандала.

— А как насчет того, что ей всего лишь 12 лет?

— Но ведь она совершеннолетняя…

— Ну да, но большинство мужчин ждут, когда укладывают в постель девочку ее возраста. Имейте в виду, что Иоанн любит молодых и невинных; чем свежее, тем лучше. Я… А ты куда?

Александр вскочил на ноги и потянулся к своему плащу.

— По поручению, я должен кое-кого увидеть.

Уолтер тупо уставился на него.

— Вы не закончили игру, — сказал он.

— Томас доиграет за меня.

Томас приподнял брови, но уселся на стул Александра.

— Тогда за тобой должок, — сказал он.

Но вряд ли Александр слышал его; он рассеянно кивнул в ответ, но его мысли были уже далеко в дороге. В голове его крутились и путались две мысли. Первой инстинктивной реакцией на новость Томаса о женитьбе Иоанна было то, что теперь Манди свободна и будет вместе с ним. Если Иоанн действительно горяч до своей невесты, как адское пламя, то его интерес к фаворитке, конечно же, угас.

Второй же — что он должен рассказать об этих новостях Манди до того, как она услышит их от какого-нибудь уличного торговца. Иоанн содержал ее; она спала с ним и родила от него ребенка. Конечно же, не только ради выгоды!

Не заботясь более о том, следят за ним или нет, Александр шагал по улицам и аллеям Руана. Отблески заката окрасили западный горизонт индиго, малиновым и светло-зеленым, но над собором небо несло светящуюся темную синеву ночи с уже появившимися первыми звездами. Пламя свечей и свет фитилей пробивался сквозь щели входных дверей, в воздухе пахло готовящейся едой. Свет и пьяный смех струились из таверны, а по улице тащились двое пьяниц, обняв друг друга. Александр отошел, чтобы не столкнуться с ними, сердце в груди бешено билось, его разум наполнился единственной целью — Манди.

Ее дом был тих, ставни закрыты; он не мог понять, по какой причине, разве что из-за первого предчувствия, но тревожный холодок пробежал по его спине.

Он поднял кулак и постучал в дверь. Зарычала собака, а потом начала отчаянно лаять, но резким словом ее заставили замолчать. Затем Александр услышал медленное движение и тяжелое дыхание.

— Кто там? — спрашивал дрожащий голос няньки.

— Это Александр де Монруа — я обедал здесь весной, помнишь? Мне нужно видеть твою госпожу по очень срочному делу.

— Она спит, господин, — ответила из-за двери женщина. — Лучше приходите завтра.

«Спит на закате? Что-то случилось». — Чувство тревоги росло.

— Мне нужно увидеть ее сейчас.

Нянька не ответила, но он слышал ее затрудненное дыхание и знал, что она обдумывает, впустить его или нет. Также было слышно, что за дверью носилась и скулила собака.

— Завтра мне нужно отправляться в дорогу, — сказал он, что не было до конца правдой, но не слишком далеко от истины. — Что бы еще, кроме срочного дела, могло привести меня сюда из дворца в такое время?

Тишина продолжалась, но тут с ощущением успокоения и тревоги он услышал стук поднимаемой задвижки. Дверь открылась, и из дверной щели высунулось лицо Хильды. Глаза ее слезились, будто она только что рыдала. В последний раз, когда Александр видел ее, он решил, что ей немногим больше тридцати. Теперь же она выглядела чуть ли не вдвое старше.

— Вы приехали из дворца? — В глазах ее виднелся страх.

— По собственному желанию, никто меня не посылал.

Она открыла дверь и жестом пригласила его войти. Собака обнюхала его ноги, его плащ и бодро завиляла обрубком хвоста.

Александр отогнал животное, мало обращая на него внимание, пока женщина закрывала дверь на задвижку. На тумбочке в углу горели две свечи, освещая статуэтку Девы Марии. В очаге горел огонь, кувшин вина и трав закипал на одной из плиток. Флориан спал в кровати на колесиках у стены. Александр подошел к мальчику и нагнулся, чтобы посмотреть на него. Черные волосы, слегка влажные от пота, прилипли к его лбу, щеки горели, но дыхание было медленным и ровным. Одной ручкой он сжимал уголок желтого шерстяного одеяла. Но ни Манди, ни малыша не было, поэтому он решил, что они спят наверху.

— Мы все тяжко переболели, — сказала Хильда, не давая ему возможности спросить. — Очень сильно болели дизентерией. — Она прижала руку к животу, как бы усиливая эффект сказанного. — Не дай Бог еще раз перенести такие колики. Никто еще до конца не выздоровел. Моя госпожа легла спать час назад. Я сделала немного глинтвейна на случай, если она спустится, но она не спускалась.

Женщина покачала головой и закусила дрожащую нижнюю губу.

— Знаете, сегодня мы похоронили маленького. Ей не нужно быть одной. — Глаза ее застилали слезы.

— Маленького? — повторил Александр и в шоке уставился на Хильду. — Малыша, ты хочешь сказать, малыш умер?

Она молча кивнула и вытерла глаза рукавом.

— Он был слишком маленьким, недостаточно сильным…

Александр перекрестился, наполовину повернувшись к статуе Приснодевы.