Победитель крыс

Голоса звучали и словно сталкивались у него в мозгу. И было не ясно, кто такой Саша, почему мужики в шарфах сначала вроде бы были за каких-то там крыс, ловящих котов, а потом как будто и совсем наоборот. От пропитавшей воздух влаги стало зябко, зазнобило, гриппозно заболели глаза. Захотелось очнуться в комнате бабушки Насти, просто открыть глаза и быть уже там, и для этого надо было сделать всего какое-то небольшое усилие, может, поярче представить себе бабушкину комнату. Но и здесь было интересно, тем более, что поминалось его имя.

— Да если он и окажется здесь, захочет ли он за ними отправиться, Борис-то…

— Ах, кабы явился!..

— Если да кабы, да во рту росли грибы, — злился пьяно Саша. — Ничего этого не будет. Ничего здесь у нас не изменится, надо это по-ни-мать!

— Если б Борис…

— Да нет никаких Лукоморских Витязей и никакого Бориса тоже нет и не будет! Сказки это!

Борис чувствовал, что если он назовется, то все вокруг и в его здешней судьбе изменится, но желание обратить на себя внимание, простое тщеславие пересилило вдруг благоразумие:

— Почему не будет? Разве у вас нет Борисов? Я Борис…

— Борис? — привскочил даже Саша. — Точно Борис?

— Точно Борис, — самодовольно, радуясь и удивляясь его изумлению ответил Борис. Два мужика сразу шарахнулись в сторону и исчезли, размылись в тумане. А по очереди пронесся, прошелестел гул, сплетаясь в слова, стучавшие в голове и отдававшиеся в душе и сердце.

— Борис!

— Бори-и-ис!

— БОРИС!

— Борис?!

— Сам Борис? Лично?

— Борис, Борис, Борис, борись, борись, борись…

— Станет он!..

— Да и с кем?..

— Ему тоже, небось, приказывают, раз он здеся…

— Точно, раз послали, он и явился…

— По доброй-то воле кто к нам явится!

— Эт-то точно!

— Да кто ему приказать может? Чудаки! Это же БОРИС!

— Борис!..

— БОРИС!..

— Царь Борис!

— Царь Борис — победитель крыс!

— Борис! Борис — победитель крыс!

— Победитель!..

— Победитель по-древнегречески звучит как Александр.

— А вовсе не Борис.

— Царь у нас Александр, а вовсе не Борис.

— Эт-то точно!

— Мама, а кто кого из них поборет?!

— Борис Александра?..

— Или наоборот?..

— Наоборот!

— Ну, это еще надо поглядеть!

— И поглядим!

— Чего еще остается!..

— Стоим и глядим!

— А он что?

— Он же Борис… Вот пусть он и борется.

— Но Александр необоримый…

— На каждого необоримого есть свой борец!

— Борец или Борис?

— Борис!

— Борис — борись!

— Борись.

И вдруг:

— Борис!

— Борис! — ее! — ее! — ее!

— Ссс! — сссс! — ссссс! — сссссс! — ссссссс!..

— Тш! — тш! — тшшшшшшшшшшшшшш! — шшшшшш!

И в наступившей тишине раздался цокот копыт, галоп, переходящий в крысиную побежку и снова в галоп.

Голоса и цокот копыт звучали, однако, как-то странно, словно плавали в тумане, отдельно, сами по себе, без существ, производивших эти звуки. Словно бы они просто рождались в тумане и вместе с туманом вплывали в уши и мозг Бориса — лестные слова и угрожающий галоп. Все это, наверно, происходит так оттого, казалось ему, что он не связывает происходящего с собой. Где-то краешком оставшегося незатронутым болезнью разума, он сознавал призрачность окружающего мира, и это сознание придавало происходящему еще больше призрачности. После слов о Борисе-победителе ему захотелось даже посмотреть на себя со стороны — неужели это про него речь? Но ничего не получилось.

Однако цокающий топот послышался уже совсем близко. «Как же это крысы ездят на лошадях?» — невольно подумалось ему, стало страшно, и этот страх показал ему, что все же он принимает, хотя бы отчасти, всю здешнюю ситуацию как взаправдашную, как нормальную, словно это и не он лежал только что на сундуке у бабушки Насти.

— Это не лошади, это такие специально под лошадей дрессированные крысы, — буркнул сзади Саша, угадывая его мысли. — Так что, считай, их вдвое больше, чем четверо. У этих, что вместо лошадей, тоже мечи есть.

— Отвали! С дороги! Отвали! — послышались уже совсем рядом властные и негромкие, хриплые, пропитые и прокуренные, можно даже сказать, приблатненные голоса. Очередь качнулась в сторону всем своим огромным телом. А он увидел сквозь туман фигуры в латах, на низкорослых конях, похожих на огромных крыс, с опущенными удлиненными забралами, из-под которых и раздавались эти жуткие голоса.

У Бориса защемило сердце — сейчас что-то произойдет, очередь набросится на четырех крыс-стражников и сомнет их, ведь тут он, Борис, которого они столько ждали и которого называют победителем крыс. Он не знал, куда его занесло и что тут происходит, вьявь это или только чудится, но чувство подсказывало ему, что, разумеется, крысы, угнетающие людей, — это ужасно. И хотелось влиться в толпу, которая сейчас что-то такое сделает, ведь ей, наверно, для такого поступка не хватало малого — его присутствия. И все вместе, они без особых усилий с его стороны победят.