Победителей не судят

Японцы потому что почувствовали вкус близкой и желанной победы, которая позволит им снова утвердить свое господство на море. И появится великолепная возможность бить русские подкрепления по мере их прибытия на Дальний Восток, каждый раз используя в сражении количественный и качественный перевес.

Русские отчаянно сражались потому, что бросать на погибель своих товарищей не принято. Все ведь православные души, присягу принимали, так чего бежать от неприятеля с позором, который до конца дней не смоешь. Нет уж — лучше до конца драться!

Кроме того, команды всех кораблей, от офицеров до матросов, включая насмерть уставших кочегаров, что сейчас бросали уголь на раскаленные колосники, отчетливо понимали, что в данный час решается главный вопрос войны — кто кого сегодня на морское дно отправит. Да и побеждали они раньше японцев, и уже не чувствовали страха перед противником, а это в любом бою огромное значение имеет. А потому с невиданным ранее упорством продолжали ожесточенно сражаться, не взирая, что вражеских кораблей было больше. Пока больше — все отчетливо видели подходившие броненосцы Матусевича, что открыли стрельбу по броненосным крейсерам Камимуры, взяв их теперь в «два борта» — огромные всплески вставали пенистыми фонтанами — то три, то четыре поочередно.

Последнее обстоятельство объяснялось легко — в кормовой башне «Севастополя» после месяца работ заменили один двенадцатидюймовый ствол, и теперь корабль нес три таких орудия. В носовой башне так и осталось одно орудие, поставить второе можно будет только после войны — требовалось изготовить новую «люльку». Раньше хотели забрать ее у «Сисоя Великого», но так как броненосец отправился на Дальний Восток, то от этого замысла в Адмиралтействе отказались.

— Они что, заговоренные, — пробормотал адмирал, внимательно разглядывая низкобортные силуэты японских крейсеров. Евгений Иванович прекрасно помнил их характеристики — поясная броня в семь дюймов великолепно держит шестидюймовые снаряды, более того — стальными плитами прикрыта большая часть борта, башни, казематы и рубка. А потому стреляли русские корабли исключительно бронебойными снарядами, а они, к сожалению, при попаданиях не дают ярких вспышек.

И о том, что японцам в бою приходится несладко, можно было судить только по значительному ослаблению стрельбы — идущий концевым во вражеской колонне «Ивате» вообще не стрелял из носовой башни, которую заклинило, судя по задранным в небо орудийным стволам. Да и флагманский «Идзумо» выглядел уже порядком «ощипанным» — от одного орудийного восьмидюймового ствола осталось лишь половинка — столь удачного попадания Алексеев не ожидал, и думал, что произошел внутренний взрыв, ведь Фок несколько раз говорил, что шимоза крайне нестабильна и часто приносила японцам вот такие «сюрпризы». Идущая за ним «Асама» давно потеряла боевой задор, и даже раз вывалилась из строя, правда, скоро вернулась.

— Все же им тоже досталось в первой фазе боя, Вильгельм Карлович! Просто мы не видим, значительны ли на них повреждения, да и пожаров практически не было…

Алексеев осекся, разглядывая через бинокль сражение, что шло к западу от главной баталии. И с отчетливой пронзительностью понимал, что «Рюрик» вскоре погибнет. Старый крейсер горел, уже не шел, а еле полз, его добивала «Адзума» и одна из подоспевших «собачек» своими 203 мм орудиями. И хотя пылающий крейсер пыталась прикрыть «Паллада», но и ей приходилось несладко. «Богиня» сама отбивалась от двух наседавших малых крейсеров с тремя трубами, которые на двоих имели больше 152 мм пушек, чем русский корабль, пусть и равный им по водоизмещению.

Но самое плохое, так это то, что к месту схватки приблизилось двухтрубный авизо, или «минный крейсер», единственный оставшийся в японском флоте и добрая полудюжина больших миноносцев. Стало понятно, что вскоре последует торпедная атака на обреченный крейсер, как только на нем замолчат тяжелые орудия.

Правда, и Шульц на «Новике» прекрасно понимал суть происходящего — быстроходный русский крейсер с двумя миноносцами немедленно ринулся в схватку, решив помочь «Палладе», и одновременно дезавуировать угрозу вероятной торпедной атаки.

Зато «Рюрик», ожесточенно сражаясь, дал спасительную передышку, те самые важные четверть часа, «Ослябе». На броненосце завели пластырь, и выпрямили крен — теперь он шел на восьми узлах, а обе башни вели огонь по приблизившимся к нему «гарибальдийцам». К тому же броненосец сражался не один — рядом бился «Аскольд» под флагом Эссена, то стреляя по «Ниссину», то отбиваясь от другой настырной «собачки».

Трое против двух — расклад не в нашу пользу, но все же можно было надеяться, что эта пара дотянет до подмоги. Вот только один вопрос мучил Евгения Ивановича — кого послать туда в бой, все корабли эскадру были связаны противником, как говорится «по рукам и ногам».

— Нам бы вывести из строя хоть один неприятельский крейсер, тогда можно будет оказать помощь «Рюрику», — произнес Алексеев, уцепив бороду пальцами, что иногда делал в минуты сильного волнения.