Победителей не судят

— Пусть лучше меня отрешал от должности, Владимир Николаевич, но я не хочу напрасной гибели своей собственной дивизии. Наступление захлебнулось, проломить оборону японцев мы просто не в состоянии! Нужно отводить полки, пока не поздно!

— У моих орудий просто не хватает дальности стрельбы, — пожал плечами Никитин, и его лицо неожиданно исказила мучительная гримаса. Владимир Николаевич выругался, и горячо высказался:

— Снарядов подвезли мало, на то я особо несколько раз указывал в рапорте, приводя цифры расхода. Но разве там прислушаются к нашим словам, когда заранеезапланирована победа?!

Генерал ткнул пальцем за спину, в сторону Ляояна, затем вычурно выругался, правда, негромко, стараясь чтобы его эпитеты, которыми он осыпал начальство, не были услышаны штабными офицерами. И не потому, что боялся доноса (доброхоты везде найдутся), а лишь руководствуясь нехитрым армейским правилом — критиковать действия вышестоящего начальства в присутствии подчиненных недопустимо. Ведь слова обычно перевирают все кому не лень, щедро добавляя от себя домыслы, приправленные догадками и соображениями. И кругом начинают мутными волнами ходить слухи, а неверие войск в умственные способности собственного командования разлагающе действует на любую армию.

— Владимир Николаевич, может, следует притянуть всю нашу артиллерию, и прикрыть огнем переправу 7-й дивизии?

— Я распоряжусь незамедлительно, нужно стянуть дивизионы поближе. И сам туда отправлюсь, если вы позволите, Роман Исидорович?! Нельзя допустить, чтобы наши стрелки собственные пушки бросили и оставили неприятелю столь ценные трофеи!

— Конечно, Владимир Николаевич, какие тут могут быть позволения. Я и сам немедленно туда отправлюсь — нужно отвести войска в порядке и избежать ненужных потерь…

Генерал Кондратенко грел замерзшие руки у костра, смотря, как дым уходит вверх, под притолоку, а затем смешивается с дождевыми струйками. Крыша у фанзы наполовину отсутствовала, а потому хлеставший ливень не смог потушить разведенное пламя, у которого грелись штабные офицеры. В промокшей шинели было холодно, генерал поеживался, хотя придвинулся чуть ли не вплотную к согревающему огню, почти не морщась от едкого для глаз дыма. От рукава шинели поднимался легкий пар — даже плечо стало пригревать, накатила истома — он сильно устал за эти дни.

Клонило в сон от принятого внутрь стакана водки — без этого «лекарства» простуда была бы обеспечена. Этой ночью выпили все по чарке, и офицеры, и нижние чины — и не только ненастье было тому причиной, но и горечь от напрасных потерь.

Роман Исидорович подумал о стрелках — бивак под ливнем не самое лучшее времяпровождение, но все же они остались живы, ибо оставаться на южном берегу было гибельно. А так пологи натянуты, есть какое-никакое укрытие от ненастья, костры разведены, благо дровами запаслись. Так что ночь протянуть можно, и не одну, но необходимо озаботиться пригодным жильем, иначе санитарные потери станут гораздо больше, чем боевые. И болезни начнут косить сибирских стрелков, несмотря на их крепкое здоровье, похлеще вражеских пулеметов и шрапнели.

Генерал Кондратенко не заметил, как задремал, откинувшись спиной к глинобитной стенке, вот только сон оказался короток, и он очнулся от негромкого голоса адъютанта, что осторожно дернул его за рукав чуть просохшей у костра шинели.

— Ваше превосходительство, прибыл командующий армией!

Сон моментально схлынул от негромких слов, генерал машинально вытер лицо обшлагом. Отметил мысленно, что спал минут двадцать не больше — тело ломило от свинцовой усталости. Однако собрав остатки сил, Роман Исидорович поднялся, посмотрел на офицеров — те продолжали дремать, прислонившись к стенам. А ливень даже усилился — через прохудившуюся крышу капало, но никто не обращал на это внимания…

Глава 4

— Да, это статуэтка та самая, мой талисман! Надо бы только печать поставит и тем закрепить ее великую силу!

Фок держал в руках небольшую нефритовую фигурку, натянув на лицо маску невозмутимости, хотя внутри все клокотало от злости. Так еще его в жизни никто не пытался нагло обмануть, как этот сановник императрицы Цыси одетый в довольно скромный, из шелковой ткани, но без всякой золотой расшивки халат. Манджур только прищурил узкие глазки, услышав его слова, толстые щечки упитанного хомячка лоснились — сразу видно, что перед ним сидит дворцовый интриган, не воин.

— А печать мы сейчас поставим, — также совершенно спокойно произнес Фок, держа в правой руке довольно увесистую фигурку из зеленого камня, улыбнулся и мгновенно стукнул основанием статуэтки прямо по носу сановника, да так, что кровь во все стороны брызнула. Вельможа тут же улегся на ковер бесформенной тушкой, закатив глаза — пребывание в нирване на четверть часа ему было гарантировано, как бывает при нокауте.

— Пройдоха и мошенник! Вы кого обмануть решили, дворцовые суслики?! Я ведь этой подделкой могу вам дурные головы проломить! Вы куда настоящую фигурку дели, мерзавцы?! И мое золото, небось, прикарманили и уже поделили между собой?! Так отрыгнете!