Побѣдители

– Милюлюки и прочие либералы до сих пор шулерствуют, пытаясь спекулировать на теме смешанного происхождения. Пару месяцев тому одна дура, прости Лена, мне так и сказала: «Но вы же не русский, вы сами признались, что у вас примерно пятидесятая часть шотландской крови!»

Я даже, кажется, знаю, о какой дуре речь. Ах, так вот оно, как ларчик-то открывался! Космос… Ну, Роман, я-то понять не могла…

Официант сменил тюльпаны на одну креманку и два флюте40, и принялся откупоривать Голицынское, дожидавшееся своего часа в серебряном ведёрке.

– Так что, за удачу? – Роман улыбнулся.

– Я бы сказал, за успех вашей авантюры, – усмехнулся Эскин.

Я присоединилась к тосту, смысл которого не был мне ясен. «Полный влагой искрометной, Зашипел ты, мой бокал! И покрыл туман приветный Твой озябнувший кристалл». Баратынский, право же, восхитителен. Ах, Пушкин, злодей, скольких мы не замечаем в твоей тени? Довольно с меня на сегодня серьезных тем.

– На мой сторонний взгляд, вы слишком уж связали свое нынешнее целеполагание с практическими задачами, – сказал тем временем Эскин Роману. – Впрочем, это специфика сугубо вашего, христианского мира.

В эту минуту в кармане у Романа громко зазвенело нечто, напоминающее будильник. Но не может же он носить при себе будильники, в самом-то деле?

Роман между тем извлек шумный предмет наружу. Это оказался черный футлярчик из пластической массы, вершка в два с половиной длиною. Нет, не футлярчик, оно, кажется, не раскрывается. Какие-то кнопочки на поверхности. И на редкость противный звон, сделавшийся еще громче.

– Я слушаю, – бросил Роман, поднеся свою коробчонку к уху. До этого он вытянул из верхней части непонятного предметика какой-то шпенёк. Звон прекратился, но в коробчонке зашуршало что-то, похожее на человеческий голос. – Да, оторвали от ужина, но давайте по сути. Что? Не расслышал. А, ясно. Сам же Тихонин? Жаль… Ну да, ниточка оборвалась. С утра появлюсь. Пока до свиданья.

– Убийство в богемном кружке? – Эскин прищурился.

– Оно самое, будь неладно.

Я поняла уже, что та деятельность Романа, что до сегодняшней случайности оставалась для меня секретною, секрет составляет отнюдь не для всех. Но это не в обиду. Исключения тут делаются не по степени дружеской близости, а по мере строгой необходимости. Я довольно читала про колчаковскую контрразведку, чтобы понимать подобные вещи.

– Кстати, прошу прощения, вспомнилось, что также мог пропустить важный звонок. – Эскин в свой черед полез в карман. Его коробчонка оказалась не черная, но серая, и не с прямыми углами, а с закругленными. Он внимательно на нее посмотрел, слегка хмурясь для вящей важности. – Нет, все в порядке.

Я откровенно расхохоталась. Собеседники взглянули на меня, затем на свои игрушки, и тоже начали смеяться.

– А в производство уже запустили? – поинтересовался Роман.

– Еще нет. А вы?

– Мы б уже, да медики тормозят. Все испытывают, достаточно ли безвредно.

– Экая гадость. – Я поморщилась. – Стало быть, через полгода-год все станут таскать с собой телефоны? Но это же чудовищно стеснит. Мало того, что дома до тебя добирается всяк, кому не лень…

На меня поглядели без понимания.

– Кстати, можно взглянуть на ваш поближе?

– А можно взаимно?

Мужчины обменялись игрушками, и за столом на несколько минут воцарилось деловитое и ревнивое молчание.

– Ладно. – Я успела соскучиться лицезрением тыкающих пальцами в кнопки собеседников. – По крайней мере, Роман, я, стало быть, могу позаимствовать у тебя эту штуку, чтобы позвонить Бегичевым?

– Если признаешь, что это все же удобно и замечательно, то можешь.

– А кстати, Ваше Сиятельство… Вы знаете, мне ведь тоже интересны деструктивные сиречь энтропические социальные всплески. Раз уж я еще несколько дней здесь, возьмите-ка меня тоже в пинкертоны. Неофициально, разумеется. Вы ведь на место преступления завтра?

– Отчего бы и нет? – рассмеялся Роман.

– Тогда уж и меня.

– … Тебя?

– Ты сам давеча говорил, что молодость нам дана на то, чтоб в цвете красоты и сил пользоваться радостями жизни. А теперь не хочешь взять меня на место преступления.

– Что тут скажешь?

Странно… Роман сегодня был весел и добр, словно бы и не подслушала я никаких его секретов. И мне не так уж часто удается добиваться от него исполнения моих прихотей, в особенности столь неразумных.

– В Старом Палашёвском переулке я намерен быть к двум часам пополудни. Свяжемся завтра с утра по телефону. По самому обыкновенному. – Роман протянул мне только что возвращенный ему обратно черный аппаратик. – Можешь звонить Бетси. Я ведь вижу, что она тебе зачем-то срочно нужна.

Глава XIV Почему Дзёмги?

– Доброе утро, Нелли! Я не некстати?

Девять из десяти человек при взгляде на это лицо в чуть искажающей электронной передаче перепутали бы его с лицом Ника. Но не я. Конечно же, не я.

– Здравствуй, Миша. Рада тебя видеть.

– Не будет нескромным обрадовать тебя еще сильнее? – широко улыбнулся Великий Князь.

– То есть?

– Если ты рада меня видеть через линзу, то, может статься, мое появление во плоти явится большей радостью?

– В стратосфере все такие наглецы?