Победители сильных

И вот фокеец Пиферм, в своем ярком, богатом плаще, выступил вперед и начал длинную, украшенную всякими цветистыми фразами и сравнениями речь. Послы, на горе свое, не знали или забыли о суровых нравах спартанцев, у которых многословие считалось одним из самых больших пороков. Пиферм говорил и говорил, не чувствуя ни времени, ни настроения окружающих его молчаливых людей, не видя их насмешливых лиц, не слыша их пренебрежительных реплик…

Не видели, не слышали этого и послы. Они ценили красноречие, восторгались умением Пиферма говорить так красиво. У них уже прояснились лица и на душе просветлело — после такой пламенной и убедительной речи спартанцы не смогут отказать им!

Но когда Пиферм, ловко закруглив последнюю фразу, замолчал, ионийцы вдруг поняли, что его никто не слушал!

— О чем говорил этот человек? — сказал кто-то из спартанцев. — Пока мы дослушали до конца его речь, мы забыли ее начало!

— Мы не знаем, о чем вы просите, — сказали и цари, переглянувшись, — мы никуда и никому помогать не пойдем.

И ушли с площади. С острыми насмешками, которые, как дротики, летели в ионийских послов, спартанцы разошлись по домам. Пиферм в своем пурпурном плаще молча, повесив голову, сошел с возвышения, на которое взобрался, чтобы произнести речь.

В отчаянии от своей неудачи ионяне вернулись домой.

Однако в Спарте только сделали вид, что они ничего не слышали и ничего не поняли. Угроза, исходящая от персидского царя, и встревожила и возмутила их. Кто он такой, этот Кир, что явился и захватил Лидию и теперь осмеливается угрожать эллинским городам? Спарта не потерпит этого!

Впрочем, прежде чем бросаться защищать эти города, надо отправиться на Азиатское побережье и посмотреть, что там происходит. И, может быть, как следует пригрозить Киру — уж он-то, конечно, слышал о том, как воюют лакедемоняне и как они умеют постоять за свою военную славу!

Решив так, спартанцы снарядили пятидесятивесельное судно и отправились к берегам Азии.

Прибыв туда, остановились у города Фокеи. Заносчивые, привыкшие всегда быть победителями среди малочисленных эллинских племен, спартанцы послали отсюда своего вестника к царю Киру в Сарды.

Кир принял вестника во дворце. Его черные, как спелая олива, глаза под крутыми бровями глядели на посланцев уверенно и спокойно.

Знатный спартанец Лакрин, которого прислали вестником с корабля, остановился перед ним, высоко подняв голову. Царь, чуть прищурившись, оглядел его. Грубый плащ, простые грубые сандалии — подметки да ремни, переплетенные на ноге пять раз. Длинные, неубранные волосы, небрежно торчащие на голове. Спартанцы после битвы с аргивянами из-за Фиреи стали, как и все эллины, носить длинные волосы, но заботиться о них не умели и не считали нужным.

Кир ждал, чуть-чуть брезгливо поджав свои красивые твердые губы, в углах которых уже обозначились легкие морщинки.

— Я пришел сообщить тебе, царь, волю моего народа. Мы, спартанцы из Пелопоннеса, требуем, чтобы ты не вредил никаким городам эллинской земли, потому что мы, спартанцы, этого не потерпим.

Кир в насмешливом недоумении обратился к эллинам, бывшим в его свите:

— Что за люди — спартанцы? Или их число очень велико, что они обращаются ко мне с подобным требованием?

И те, склонившись в почтительном поклоне, сообщили царю, что спартанцы — дорийское племя, живущее на Пелопоннесе, у подножия Тайгета. Нет, число их невелико. И земли у них немного. По сравнению с войском царя Кира то же, что облачко по сравнению с грозовой тучей.

Выслушав сообщение эллинов, Кир сказал спартанскому глашатаю, не скрывая презрения:

— Никогда не боялся я таких людей, у которых посреди города есть определенное место, где они собираются и под клятвою обманывают друг друга. Если я доживу, спартанцам будет не до чужих бед — своих хватит!

Лакрин ушел от Кира с нахмуренным лбом. Он был в неприятном недоумении: как же так? Здесь угроза Спарты никого не испугала! И наоборот, он почувствовал, что угроза Кира страшнее, чем их угроза. Кир пригрозил всем эллинам и спартанцам тоже. Ведь и у них в Спарте есть базарные площади и рынки, где идет купля и продажа, а именно об этом и сказал Кир. У персов же нет рынков и базарных площадей, потому что они считают, что там не обходится без лжи и обмана, а ложь и обман для персов — величайший позор!

Кир еще погневался, а после посмеялся над такой самонадеянностью маленького эллинского племени. И забыл о нем.

Другие замыслы, другие заботы, неизмеримо более огромные и трудные, вставали перед Киром. Другие дороги звали его — дороги на Бактрию, на Вавилон… А может быть, и дальше — в Египет.

Ионийские колонии у моря? Да он и не пойдет воевать с ними. Эти города возьмут и без него его полководцы.