Победив, заточи нож

– Так вот что ты, грязный пес, задумал. Гнусная тварь, чтобы тебе гореть в геенне огненной! Да, теперь я не могу убежать из города и мне придется жить со страхом, который постепенно будет есть меня, пожирать каждую минуту. Нет. Я не хочу этого! Я не хочу пройти снова через пытки! Лучше здесь и сейчас покончить со всем этим, пока у меня осталось мужество! Убей меня!

– Зачем? – я усмехнулся ему прямо в лицо. – Зачем, скажи на милость, мне брать этот грех на душу?

– Я отдам тебе все! Ты будешь богат!

Сейчас я колебался. Пытки сгладили мое желание отомстить, и я действительно собирался отдать его в руки правосудия.

– Хорошо. У меня сохранилась записка, написанная рукой Фонтена, где он просит разобраться с плохим человеком.

– Что за человек?

– Королевский казначей, который потом неудачно упал с лошади.

– Почему такой умный человек так глупо поступил?

– Меня не было тогда в городе, а он, похоже, запаниковал. Вот он и послал ко мне человека с этой запиской. И снова оказался прав, так как доносчик собирался бежать. Так как? Мы с тобой договоримся?

– Где эта записка?

– Здесь, в доме. И деньги там же.

– Хорошо. Пусть будет так.

У меня не было ни малейшего чувства жалости к этому убийце. Он должен был пройти все муки ада и в конце умереть. Он это заслужил. В той жизни я не был профессиональным убийцей, так как передо мной ставили другие цели и задачи, но нельзя делать грязную работу и сохранять руки в чистоте.

– Еще я хочу, чтобы ты, Клод Ватель, поклялся на Библии, что выполнишь мою предсмертную просьбу. Прямо сейчас.

– Где Библия?

– В кабинете. Дверь рядом со спальней. И возьми там распятие. Оно висит на стене.

Я снял со стены распятие, вырезанное из слоновой кости и инкрустированное золотом, со стены. Когда я принес книгу и распятие, хозяин дома потребовал, чтобы я отдал крест ему, а затем повторил то, что скажет он, держа руку на Библии. Я согласно кивнул.

– Повторяй за мной. Я, Клод Ватель, клянусь спасением своей души, что не нарушу клятву, данную мною шевалье Оливье де Мони. Если я ее нарушу, да поглотит меня геенна огненная, да пребывать мне в аду до искупления своих грехов. Аминь.

Я повторил его слова и выжидательно уставился на него.

– В тайнике лежит священная реликвия, которую я приобрел за большие деньги во время своего паломничества в Сантьяго-де-Компостелу. В ковчежце лежит щепотка праха святого Иакова. Я хочу умереть, держа его в руках.

Я кивнул, соглашаясь с его просьбой.

– Ты сможешь прочесть над моим телом положенные ритуалом молитвы?

– Я прочту над тобой «Отче наш» и «Аве Мария». Я бывший монах.

– Из тех денег, что ты возьмешь, купишь десять свечей, самого лучшего качества, и поставишь их в десяти церквях.

Я снова кивнул.

– В кабинете, где ты был, стоит буфет. Вторая полка снизу, там стоит серебряная посуда. Сними ее и с силой нажми на полку обеими руками, только пошире их раздвинь, ближе к краям. Когда услышишь щелчок, сможешь отодвинуть заднюю стенку. Там тайник.

Тайник, хоть не сразу, но благодаря подсказкам лейтенанта, я нашел и открыл довольно быстро. Подняв руку с подсвечником, под неровное, колеблющееся пламя свечей, я выгреб все из тайника на пол. Ковчегом оказалась небольшая запаянная шкатулка из серебра с ажурными украшениями – рисунками на божественные темы. Мешочки и шкатулки я рассматривать не стал, не было времени. Вернувшись, я окончательно освободил Оливье от пут и вложил ему в руки крест и святую реликвию.

– Я помолюсь, – и он прикрыл глаза. Его губы медленно шевелились.

Сейчас он настраивал себя на смерть, как на долгожданное избавление от физической и душевной боли, тогда как священная реликвия в его руке являлась призрачной надеждой на спасение души и воскрешение тела в Судный день. Наконец, открыв глаза, он тихо прошептал:

– Я готов.

Лезвие кинжала резко взметнулось вверх, тускло блеснув при свете свечей, а затем, молнией, упало вниз. Тело дернулось в агонии, но уже в следующую секунду неподвижно замерло. Шевалье умер, глядя пустым, неподвижным взглядом в полог своей кровати. Я положил кинжал и, преклонив колени, стал медленно и нараспев читать «Отче наш», а затем прочел «Радуйся, Мария». Встав с колен, посмотрел в окно. Небо только-только начало сереть. Я бросил взгляд на мертвеца.

– Ты хотел убить меня, шевалье Оливье де Мони, а умер сам, от моей руки. Так что мы теперь в расчете.

Вернувшись в кабинет, все, что выгреб из тайника, закинул в приготовленную матерчатую сумку, после чего накинул плащ, надвинул как можно ниже капюшон и вышел из дома покойника. Дверь я оставил чуть приоткрытой, так что в ближайшее время любопытные соседи найдут труп и связанную служанку.