Победив, заточи нож

– Господин, он действительно дворянин. Вы уверены…

– Это личный приказ графа де Ла Валь, солдат! – я зло выкрикнул ему эти слова прямо в лицо. Мне сильно не нравилось то, что мне приказали делать, но при этом я был согласен с графом. Признание убийц могло примирить обоих феодалов в их горе.

Первый час прошел впустую. Сначала наши пленники кричали и выли от боли, но отказывались в чем-либо признаваться, но еще спустя какое-то время сломался наемник по имени Шарль Ле Брюн, который признался, что за сотню ливров золотом дал согласие участвовать в убийстве двух молодых людей, вот только до самого последнего момента, как он утверждал, ему не было известно, что они дети весьма влиятельных в округе дворян.

– Зачем вы их убили?

– Мне об этом ничего не известно. Даже о том, что эта парочка, парень и девушка, были отпрысками знатных дворян, я уже подслушал.

– Это ты стрелял в паренька по имени Пьер?

– Я. Он меня тогда видел, поэтому отпираться не буду.

– Значит, ты больше ничего не знаешь?

– Ничего, ваша милость.

– Парни, отрежьте ему третий палец. Хотя нет, лучше прижгите ему пах огнем.

– А-а-а! Боль съедает меня! А-а-а! – диким, нечеловеческим голосом заорал он. – Нет! Не надо больше! Я скажу! Я кое-что слышал!

– Я слушаю, говори.

– Это все она. Дочка графа. Она, чертова ведьма!

– Дочь графа? Какого графа?

– Розали де Круа, будь эта ведьма проклята во веки веков! Чтобы гореть этой подлой твари в геенне огненной!

– Не смей так говорить о ней! Слышишь, ты, падаль! – вдруг неожиданно заорал Огюст де Ломени.

– Попаж, заткни ему рот. Он мешает допросу. А ты, Шарль, говори, да не заговаривайся. Зачем девушке убивать собственного брата? Может, ты сошел с ума?

– Это не я сошел с ума, а эта проклятая ведьма! И ее чертов любовник! От этого дела воняло дерьмом, но мне пообещали сто ливров золотом…

– Это я уже слышал. Так зачем ей убивать брата?

– А я знаю! Вы лучше Огюста спросите! Это он ее любовник. Я думал, как только получу золото, сразу исчезну из этих мест, иначе убьют.

– Ты точно знаешь, что она придумала убить брата и дочь виконта?

– Как я могу знать, когда с ней ни разу не говорил! Шевалье отдавал мне приказы. Он мне и задаток заплатил. Но он с ней встречался, я точно знаю!

– Ты только что подло оговорил дворянку, дочь графа, а это значит… А! Что я тебе говорю! Ты все равно петлей закончишь, так что тебе уже без разницы. Последний вопрос. Молодой дворянин, шевалье Антуан де Парэ. Это имя тебе ни о чем не говорит?

– Нет. Никогда о нем не слышал.

– А ты попробуй вспомнить. Если ты думаешь, мой друг, что на этом все закончилось, то ты ошибаешься. Видишь эту ржавую пилу? Так вот. Мы сначала медленно отпилим одну руку, прижгем, затем спустя какое-то время другую. Потом возьмемся за ноги. А когда обтешем со всех сторон, как деревяшку, просто кинем здесь. И сдохнешь ты, как бродячий, вшивый пес, без исповеди и покаяния, прямо здесь. Думай. И вспоминай. У тебя есть время, пока мы будем заниматься твоим дружком, славным парнем, Огюстом де Ломени.

С шевалье мы возились намного дольше, но и тот, наконец, сдался. Будь я на его месте, давно бы все рассказал, а он терпел. Вот только человеческое терпение имеет свой предел, когда мы к нему подошли, он мне все и выложил, причем это не был оговор из-за воздействия боли. Такое придумать, когда тебя жгут и ломают, нельзя, поэтому я сначала ему не поверил. История была не просто странная, она в моем понимании была просто бредовая, именно поэтому я вначале никак не мог в нее поверить, а потом решил, что это больше похоже на средневековый ужастик.

– Даже не знаю, верить во все это или нет? – обратился я к Барру.

Солдат ничего не ответил, только пожал плечами.

– Шевалье Антуан де Парэ. Ты убил его?

– Этого греха на моей душе нет.

– Хорошо. Теперь снова повтори, не упуская ни малейших подробностей, историю своего грехопадения.