Победное отчаянье. Собрание сочинений

Лихие цирковые Арабеллы,

Театры, мостовые мне нужны…

Полмесяца живу как оробелый, –

Не сладить с новизною тишины.

Открыты окна. Легкие удары

Калиткою. А в воздухе сквозят

Шесты шаланд, сверканье самоваров

И бочек, за которые – нельзя…

И надо мной поблескивают щели

На потолке; и небо надо мной;

И – если дождь, то летние капели

Обрызгивают музыкой земной.

Лиризм растет… Но перееду в город,

Обогатив словарь своих стихов, –

И снова стану петь, что я расколот

И устаю от всяких пустяков.

Как девочка, душа наденет капор…

Но будет верить в свежесть ветерка

И будет ждать, чтоб чудом дождь закапал

С непроницаемого потолка.

<1931>

Серебряные дни

Летом – мрачная закабаленность

И девиз: «от всего отрешись!»

А зимой, как ни странно, – влюбленность

И в тебя, и в работу, и в жизнь.

Дни серебряные, словно проседь.

Век писал бы, но твой бубикопф,

В сочетаньи с улыбкою, просит

Прекратить сочиненье стихов.

Над душой моей сложной и хрупкой

Ты смеешься чуть-чуть, – почему

И зову я тебя «острозубкой»

И не сразу, не сразу пойму.

Но у родственников – вечеринка,

Где – веселье: ты в самый разгар

Нарисуешь «поэта на ринге», –

Так, для смеха вертящихся пар.

И, следя за пунктиром рисунка,

Очаруюсь тобою я сам.

Я – мальчишка, держащийся в струнку,

Как бы наперекор небесам.

А когда под влияньем момента

Все хохочут, виктролу скрутив,

Ты велишь мне идти к инструменту

И сыграть наимодный мотив.

И в биеньи нерусского вальса,

Сонни-бой и танго «Аргентин»

Ты вселяешься вся в мои пальцы

Над просторами клавишных льдин!

<1931>

Отупение

Слов уж не было…

Я

Поникал,

Как под градом доносов,

И в пространство

Ронял, –

Клеветнической тучей гоним, –

Так тягуче слова,

Что казалось, –

Н а в у х о д о н о с о р

Слишком краткое слово

В сравнении

С каждым

Моим.

<1931>

От самого страшного

Я стою у забора. Сквозь воздух вечерний

Долетает из дальнего сада симфония,

Вероятно, продукт математики Черни,

Виртуозности Листа, – Сальери агония.

И какие созвучия! Чем обогреешь

Их полет? Прикасаясь к ушам, холодят они

До мурашек, до дрожи. И тянет скорее

В освещенную комнату. Там благодатнее.

Там и легче. А утром, когда, обозленный,

Выбегаешь и щуришься, сутки прободрствовав, –

Воспаленные веки на вязах зеленых

Отдыхают от самого страшного, черствого.

<1931>

Друзьям