Победное отчаянье. Собрание сочинений

Нас всё время наказывал Бог.

Мы умели хотеть, мы боролись,

Мы не ждали, чтоб кто-то помог,

Шли мы к северу, прямо на полюс, -

А потомок прочтет свысока,

Как мы шли сквозь поля ледяные -

То без Бога, то без языка,

То без солнца – в огромной России!

1931

Сон

Мы с другом идем перелесицей,

Неясных предчувствий полны…

Над нами колеблются месяцы,

Но нет ни единой луны.

Растут только вязы да тополи,

Наверно, по тысяче лет…

Вон – дети оравой протопали:

Всё мальчики, – девочек нет.

Учительниц нет, – есть наставники,

Нет рек, – есть глухие пруды,

Слоняются фавны да фавники

У горькой зеленой воды.

И в этом проклятом становище,

В заброшенном замке, в пыли

Сидит и владычит чудовище,

К которому нас привели.

Квадратное, злое, безмолвное, –

Оно ощерилось на нас,

И брызжут зеленые молнии

Из маслом подернутых глаз.

И замок, зубцами увенчанный,

Тосклив, неуютен и мшист, -

Не тронутый веяньем женщины,

Без слез, без тепла, без души.

1931

Боги

Предвечерние рвы на дороге.

Разговор воронья в вышине…

Отовсюду, мне кажется, боги

Подступают, враждебные мне.

Вот сутулый ивняк-длиннолистник

Невидимка-рука потрясла…

Ах, опять ветерок-ненавистник

В душу робкую вносит разлад.

Занимается ль день над рекою,

Он от туч и от ветра рябой…

Мы простились: ты машешь рукою, –

Нет, не ты – бог разлуки с тобой…

Не исчислить вас, темные боги,

Боги будней и тяжких дорог!..

А бессонницы бог и тревоги?

А нужды? А изгнания бог?

А домашняя грусть у окошка,

Грусть твоя – что еще тяжелей?..

И ползущая сороконожка,

И сквозной ветерок из дверей…

Но в вихрастые дни вдохновенья,

Когда всё мне пустяк и тщета,

Я сплетаю богов, точно звенья,

И мечтаю, сплетя, сосчитать.

Вот сегодня как будто бы дожил

И готов их собрать на копье.

Но вгрызается грусть многобожья

В терпеливое сердце мое!..

1931

Витринная кукла

Мне грезится фигурка неживая,

Слегка отставившая локоть круглый, –

Задрапированная восковая

Модель витринная, больная кукла.

Случайно вы попали в поле зренья…

Я щурился, разглядывая пачки

Шелков, носков с божественным презреньем, -

Душа была в потусторонней спячке.

Фигурка, вы – последняя влюбленность.

Пусть нездорово, но, по крайней мере,

Не тронет вас моя испепеленность.

А звать вас буду Ирмой или Мэри.

И жизнь пойдет прекрасно и правдиво

В прекрасном шелковом раю витрины,

Где вы теперь стоите горделиво, -

Осуществление мечты старинной.

<1932>

Зима близка

Всё прозрачней воздух,

Всё острей слеза,

Всё синее звезды,

Всё слепей глаза.

И дымятся трубы,

И бурлит река, -

Холоднее губы,

Холодней тоска…

И зима близка!

<1932>

«Всем мои стихи доступны, – всем ли?..»