Победоносцев: Вернопреданный

«Глубокой ненавистью дышат его высказывания о народоправстве, о парламентаризме…» Не большей, скажем так, чем у Николая Михайловича Карамзина и Александра Сергеевича Пушкина. «Официальная народность — основной догмат его мировоззрения. Но неверно было бы сближать Победоносцева с славянофилами; у них он, как и у Соловьева, берет только то, что для него политически приемлемо — их ненависть к демократизму, к революции». Нет, сложно смолчать! Ненависть к революции у обер-прокурора была не заемной, а вполне оригинальной и обладала не славянофильским оттенком и не славянофильскими корнями, а вполне продуманным историко-юридическим фундаментом, базирующимся на анализе европейского прошлого и европейской ситуации. Парламентаризм для России он отвергал, закономерно считая страну неподготовленной к подобной государственной институции. Константин Петрович был Русским с большой буквы, любил Отечество, но он также правильно оценивал низкий уровень общественного сознания русского социума и знал, на что способны его разночинные элементы. Как правовед он весьма осторожно подходил к изменению status quo.

«В своих высказываниях об аксаковском кружке он ярко подчеркивает реакционную сторону славянофильского движения, ему близкую, не всегда соглашаясь, однако, с имевшимися у них иногда оппозиционными нотами по отношению к крайностям правительственной политики…»

Здесь сдержу слово и далее тоже промолчу.

«Вера у Победоносцева подменена ханжеством…» Но это ведь ложь! И скрытые недоброжелатели, и упрямые противники, и даже злобные, но честные враги отмечали его искреннюю веру! В чем же усматривается ханжество? В нежелании защитить первомартовцев от приговора суда? Не здесь ли автор видит отступление от христианской заповеди?

«…А разглагольствования о народности являлись простым лицемерием». Утверждение на уровне обвинений в краже кошелька.

Гибельное оружие

«За этой маской все более открыто выступает лицо запуганного крепостника…» Ни Победоносцев, ни его отец, ни дед не владели ни землей, ни крепостными. Он никогда ничего не получал, кроме полагающейся ему по должности заработной платы. Обер-прокурорский оклад — двадцать две тысячи рублей. Какой уж тут крепостник!!! И немалая семья населяла обер-прокурорский дом на Литейном. Кроме того, автор просто противоречит общеизвестным фактам.

Но продолжим: «Лицо запуганного крепостника, теряющего свои позиции, ненавидящего всякое проявление прогресса. Победоносцев отчетливо видит грозящую самодержавию опасность, не идеализирует положение вещей, он предупреждает, бьет в набат, но спасение своего класса видит в самодержавии». Последняя фраза, пожалуй, не вызывает возражений, правда, с определенными оговорками. А любопытно все-таки, к какому «классу» принадлежал обер-прокурор? И не лучше ли в данном случае иметь в виду спасение России как государственного образования?

«Сохранить абсолютизм, укрепить его позиции с помощью церкви и силой искоренить, уничтожить, предупредить наступление врагов самодержавия — таковы идеи, пронизывающие все мировоззрение Победоносцева, которые ставят его в первые ряды защитников самодержавия». Еще бы, он воспитал двух императоров! И вовсе не стеснялся своей приверженности к существовавшей форме правления. Пора бы, однако, и Владимиру Ильичу появиться, чего настоятельно требуют подобные аранжировки. И точно!

«Характеризуя реформы 60-х годов, Ленин назвал их первым шагом по пути к буржуазной монархии. Сделать этот шаг как можно умереннее, удержаться на этом первом шаге, а затем в условиях поражения второй революционной волны повернуть вспять [наверное, по мысли автора, к доисторическим временам, к временам Митрофанушки и Салтычихи!] — именно такова была позиция Победоносцева», — особенно после того, как он посетил Европу более двадцати раз, добавим мы, и восхищался английским законодательством. Ну просто в изображении автора Константин Петрович вел себя как советский дипломат или торгпред, который рвался на Запад, проклиная его на собраниях коммунистической ячейки и подтверждая до сердечного колотья и до гробовой доски верность режиму, совершенно равнодушному к судьбам народа, получающему колбасу в очередях по талонам в непосредственной близи от процветающей Европы.