Победы, которых могло не быть

— Пригнись, пригнись, эти раздолбаи, они же разнесут нас к такой-то матери... Эй, Гонсалес, не сиди ты здесь, как хрен собачий, а свяжись по этой долбаной рации — мать твою, да здесь же киношник — ты что, хочешь прославить нас на весь свет? Мотай-ка ты отсюда на хрен, ты что, думаешь, что здесь Голливуд, а мы — долбаные зеленые береты?

— Сардж, ни до кого не пробиться, хрень какая-то в наушниках, может, это и вообще ихние, хрен там поймешь, кто это лопочет на ихнем языке, ну мать твою... ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ НА ХРЕН!— заорал радист в микрофон.— Ну никак... сардж, да ты послушай сам, что там за хрень...

— Не сри мне на мозги, Гонсалес, попробуй еще, нам нужно...

Короткая очередь из АК-47, сержант завалился на спину, верхнюю половину его черепа снесло вместе с каской.

«А ведь и вправду пора отсюда смываться»,— подумал оператор. Дорога перед ним взорвалась фонтанчиками пыли. Он добежал до рваной дыры в стене дома, проскочил в нее и оказался в кромешной темноте. Оглушительный взрыв, проломивший в стене еще одно отверстие, осыпал его осколками кирпича и бетона. Две вьетнамки, вжавшиеся в дальний угол комнаты, часто-часто крестились. Несколько секунд оператор сидел на полу, осторожно ощупывая разбитое колено, но затем вспомнил о своих профессиональных обязанностях и сменил кассету в камере. Нужно было уходить, и поскорее — две отснятые кассеты содержали более чем достаточно доказательств, что противник прочно обосновался за стенами цитадели Хюэ.

Женщины в углу снова застыли, они даже перестали креститься. Оператор осторожно выбрался из дома, пересек узкий двор и побежал по переулку, укрываясь за низенькими деревянными домами. Здесь, вдали от реки и крепости, обстановка была значительно спокойнее. Он шел, прижимаясь к спасительным стенам, и через двадцать минут оказался на набережной канала Фу Кам, рядом с пагодой Ту Дам. Обиталище Бога временно приспособили под лазарет для мирных жителей. Стены и купол пагоды были иссечены пулями, обширный двор оглашали страдальческие стоны. И самая, пожалуй, страшная деталь: маленькие дети, бродившие среди раненых в поисках своих родителей, которых, возможно, давно уже не было в живых. Искалеченные семьи много трагичнее искалеченных тел. Здесь, на этом дворе, весь ужас бессмысленной войны вырисовывался с наибольшей отчетливостью. Оператор начал снимать, но вскоре пленку в его камере намертво заело, даже бездушная техника не выдержала столкновения с этим сгустком человеческих трагедий. Оператор вскочил в попутный грузовик, где лежало с десяток раненых морских пехотинцев. Их белые, бескровные лица словно подводили итог дня, проведенного в захлестнутом войной городе[343].

Вьетконг купался в лучах славы. Американский президент выступал по телевидению, радио вооруженных сил транслировало его речь во Вьетнаме. «Дорогие американцы,— начал Линдон Джонсон, по-техасски растягивая гласные.— Наступление Вьетконга сорвано, противник разбит наголову...» У сидевших в окопах солдат создавалось впечатление, что никто не решается рассказать президенту о тысячах вьетконговцев и бойцов регулярных частей НОА, осадивших Сайгон и Кантхе, Буонметхуот, Дананг и Хюэ.

Пятница 1 февраля стала для президента Соединенных Штатов неудачным днем. Всего лишь вчера вечером два телевизионных гиганта, NBC и CBS, передавали репортажи о таком шокирующем событии, как нападение на посольство США в Сайгоне. А теперь эта фотография, занявшая чуть не половину первой страницы таких газет, как «Нью-Йорк Таймс» и «Вашингтон Пост». «Хороший вьетнамец» при полной военной форме выстрелом в упор вышибает мозги своему соотечественнику, одетому в клетчатую рубашку и черные шорты...

Фотокорреспондент «Ассошиэйтед Пресс» Эдди Адамс и оператор NBC Во Суу, стоявшие около пагоды Анкуанг, обратили внимание на двоих вьетнамских морских пехотинцев, конвоировавших человека в клетчатой рубашке и черных шортах; руки пленного были связаны за спиной. Во Суу включил кинокамеру. Бригадный генерал Нгуен Нгоа Лоан, шеф южновьетнамской полиции[344], взмахом руки приказал охранникам отойти и шагнул к их подопечному, стоявшему, опустив глаза к земле. Ни говоря ни слова, Лоан вытащил револьвер, вытянул правую руку, почти коснувшись стволом головы пленного, и нажал на спуск. Фотограф Эдди Адамс тоже нажал на спуск.

Бюро «Ассошиэйтед Пресс», располагавшееся прямо через улицу от здания, в котором генерал Уэстморленд рассказывал съехавшимся со всею света репортерам о выдающихся победах, одержанных ею войсками, передало сделанный Эдди Адамсом снимок по фототелеграфу в Нью-Йорк, оттуда он разлетелся по всему Земному шару и вскоре оказался на первых страницах чуть не всех газет мира[345].